— За настоящую дружбу как-то негусто, — сказал Эймос.
— А если ты увидишь человека в самый счастливый миг его жизни, хватит ли тебе этого?
— Может, и хватит, — кивнул Эймос.
— Значит, ты поможешь моему другу и мне?
— За все жемчуга, которыми я смогу набить свои карманы, все золото, которое я смогу унести одной рукой, все алмазы, которые я смогу поднять другой, все изумруды, которые я смогу вытащить из колодца, зачерпнув их медным котелком, и за шанс увидеть человека в самый счастливый миг его жизни… Да, я вам помогу!
Билли Баста уронил голову на стол и зарыдал. Идальга закрыла лицо руками, а все остальные в таверне поскорее отвернулись и тоже стали словно слегка серые.
— Тогда иди со мной, — сказал серый, и суровые матросы с абордажными саблями вскочили, подхватили сундук и подставили под него свои плечи в засаленных куртках (из сундука послышалось «онвпрмф»), а серый господин, взмахнув в воздухе плащом, ухватил Эймоса за руку и выбежал на улицу.
В небе облака закручивались в воронку, толкались, пытаясь выжать из себя дождь.
Пробежав пол-улицы по булыжной мостовой, серый закричал:
— Стоп!
Все остановились, опустили сундук на тротуар.
Серый подошел к помойке и поймал бродячую кошку апельсиновой масти, которая искала среди мусора рыбьи головы.
— Открыть сундук! — велел он.
Один из матросов снял с пояса железный ключ и отпер замок на крышке сундука. Серый выхватил свою шпагу — тонкий клинок из серой стали, невысоко приподнял крышку сундука и швырнул кошку внутрь.
Затем поспешно опустил крышку. Матрос запер замок. Изнутри раздалось мяуканье, но скоро оно оборвалось, перейдя в басовитое, угрюмое «элмблмпф».
— Должно быть, — сказал Эймос, который быстро соображал и так же быстро делился своими мыслями с другими, — что-то тут неладно.
— Прикуси язык и помоги мне, — ответил худой серый господин, — а иначе я посажу тебя в сундук к моему самому дорогому, самому близкому другу.
И Эймос слегка испугался, но лишь ненадолго.
2
Вскоре они взошли на корабль — деревянное судно, где все доски были серы, потому что их давным-давно не красили. Серый господин привел Эймоса в свою каюту, и они уселись за стол друг против друга.
— Итак, — сказал серый, — вот карта.
— Где вы ее взяли? — спросил Эймос.
— Украл у моего злейшего, злее не бывает, врага.
— И что на этой карте? — спросил Эймос. Он знал: когда ты мало что понимаешь, следует задавать как можно больше вопросов.
— На этой карте полно разных стран и сокровищ. Мне требуется человек, который поможет их найти.
— И что это за сокровища — те жемчуга, золото, алмазы и изумруды, о которых вы мне говорили?
— Глупости болтаешь! Изумрудов, алмазов, золота и жемчугов у меня и так хватает, прямо не знаю, что с ними делать. — И серый потянул на себя дверцу шкафа.
Эймос только глазами захлопал: на пол, сверкая и переливаясь, посыпались тысячи драгоценных камней. Алые, зеленые, желтые…
— Помоги-ка убрать их обратно в шкаф, — велел серый. — Они такие яркие, что я не могу на них долго смотреть: голова начинает болеть.
Они затолкали камни обратно в шкаф и навалились на дверцу, чтобы прикрыть ее поплотнее.
Разговор вернулся к карте.
— Так что же это за сокровища? — спросил Эймос; его распирало от любопытства.
— Сокровище одно — счастье, счастье для меня и моего самого дорогого, самого близкого друга.
— И где вы собираетесь его искать?
— В зеркале, — сказал серый. — В трех зеркалах, а точнее, в одном зеркале, которое разбилось на три части.
— Разбитое зеркало приносит несчастье, — сказал Эймос. — Кто его разбил?
— Один волшебник, такой могучий, старый и ужасный, что нам с тобой не стоит за него беспокоиться.
— И на этой карте указано, где спрятаны осколки?
— Именно, — сказал серый. — Смотри, сейчас мы вот здесь.
— Откуда вы знаете?
— Карта подсказала, — ответил серый.
И действительно, в уголке карты огромными буквами было написано «ЗДЕСЬ».
— Первый осколок спрятан, пожалуй, ближе, чем тебе кажется, второй чуть выше вот этого места, а третий — не доходя двух лиг до вон того места.
— И когда вы посмотритесь в это зеркало, то испытаете величайшее счастье?
— Это станет величайшим счастьем для меня и для моего самого дорогого, самого близкого друга.
