— Нанесли для определения кнопок шифра?
— Молодец, в корень зришь.
— Блин… но тогда моя гипотеза отъезжает. Ну, а дальше?
— Дальше: кто мог заблаговременно нанести клейкий слой — тонкий, и нанести его аккуратно, чтобы почти не чувствовался? Только двое, Алла и сын, согласен?
— Дима, магнитофон!
— Я и позвонил их приятелю с телевидения. Во-первых, взял у него телефоны того третьего, помнишь?
— Который главный, кто мог помочь?
— Да. Но еще спросил: как к нему обратился звонивший — он же только обратился и передал девушке трубку. Человек вспомнил, тот начал словами «Привет старик…», потом — что есть проблема, про нее подруга лучше расскажет.
— Ну, дальше!
— Достал по рабочему телефону этого третьего-главного.
— Не звонили они ему, да?
— В тот вечер и не могли дозвониться — он был в гостях. Но не позвонили в следующие дни — вот что главное! То есть у них, чтобы отметиться, было два или больше вариантов звонков с одним и тем же магнитофонным началом.
Лешка произнес непубличное и сокрушенно добавил:
— А я, идиот, с этой своей гипотезой!
— Не переживай, ты ей меня подтолкнул.
— Как?
— Не клеился к этой истории визажист, «клеиться», «клей» — ну и побежала у меня вся цепочка. Странная штука — мозг. Я в следующей жизни в психологи пойду.
— Эх, а я… как Остап Бендер, в управдомы…
Собрался снова утешить, но Лешка продумал дальше:
— Дим, кнопки… цифры он знал, но комбинаций-то из них до хрена!
— А вот и не до хрена. Хотя мыслишь ты опять совершенно правильно — и преступник должен был заранее так подумать.
— Ну и?
— И позвонил я своему однокласснику, который в аспирантуре сейчас в МГУ на мехмате. Всего этих комбинаций, Лёша, сто двадцать четыре. Даже если набирать пять комбинаций в минуту, управиться можно за полчаса. Но если отбросить комбинации, где какая-то цифра повторяется два или более раз, таких комбинаций всего двадцать четыре.
— Погоди, у нас ведь тот самый случай?
— Именно.
— Повезло же ему!
— Только нам с тобой повезло не очень. Как доказывать всё это будем?
Скоро мы, впрочем, пришли к естественной мысли, что даже при наличии доказательств ходу дела против сына своей приятельницы Моков безусловно не даст.
— И даже, Лёш, излагать ему эту версию нельзя. Получится, мы в угол его загоняем.
— А может, наоборот, лучше, если он ее этой Алле озвучит и та угомонится?
— Не лучше. Ну, представь, что тебе подчиненные вдруг такую отвратную информацию преподносят. Как ты отреагируешь?.. Как минимум запишешь их в дураки.
— Выходит тогда, это мы загнаны в угол — и сами себя загнали. Что делать?.. Дим, а Чернышевский чего говорил?
— Чего-чего… говорил, со старшими товарищами посоветоваться надо.
— Во, с Аркадий Николаевичем!
Вообще-то я имел в виду отца и брата, и Лешка поймал мое удивление:
— Дим, он неформал, понимаешь?
— Ну и что?
— Не знаю, но носом чую. И чем мы рискуем?
Вечером, вернувшись в контору, я скажу Алексею, что у него гениальный нюх.
Но еще не вечер.
За окном только намечаются ранние сумерки, я сижу в кабинете Аркадия и досказываю нашу историю.
Меня радует интерес этого умного, опытного человека, а интерес проявился почти в самом начале.
И как дело дошло до девчонки, он позвонил кому-то из «своих», чтобы пробили ее по базе там, на Лубянке.
Вот, я договариваю последние слова, а глаза напротив превращаются в веселые щелочки.
— Эх, Дмитрий, взял бы вас прямо завтра своим заместителем! И Алексею бы хорошее место нашел.
Я отшучиваюсь.
Спрашиваю — как он оценивает это дело.
— Не скажу, что на все сто процентов, но на девяносто — оно в наших руках.
Удивлен, конечно, и жду разъяснений.
Нам приносят сваренный кофе, с ароматными струйками пара от поверхности чашек.
И пока я накладываю сахар в свою, Аркадий отвечает на звонок телефона…
Кладет трубку, чем-то очень довольный.
— А теперь, могу смело сказать, не на девяносто, а на все сто процентов. И по рюмочке, Дмитрий, по такому случаю — обязательно!
…
Девица не числилась в нашей базе данных, но в базе Лубянки она «состояла».
Двадцать два года, в неполные восемнадцать приехала сюда из Белоруссии вслед за старшей сестрой, которая уже занималась проституцией в Хаммер-центре на Пресне. Место, в то советское время, было закрытое, назначалось для зарубежных офисов и гостиничного проживания иностранцев. Валюта там просто гуляла, ей расплачивались (в том числе официально) в магазинах, барах и ресторанах, а закрытое было в том смысле, что без постоянного или разового пропуска туда не войдешь. Заведение находилось полностью под контролем КГБ и проститутки, разумеется, тоже. «Барышни» спокойно занимались главной своей работой, однако с обязанностью выполнять иногда услуги для главной конторы страны: могли использоваться для компромата семейных «западников» с целью последующей вербовки, случалось что-то и посерьезней, о чем, впрочем, не в моей компетенции говорить.
