— Ах да! — внезапно вспомнила Лена. — Сегодня опять звонил какой-то мужчина.
— Интересно! — Ольга Васильевна насмешливо вскинула брови: — Неизвестный поклонник?
— Почти. Некто Скакунов из «Вопросов истории». Хотел поговорить с тобой о деде. Его интересовало творческое наследие Василия Андреевича Александрова.
По лицу Ольги Васильевны пробежала тень:
— Ты сказала ему, что в семье не сохранилось никаких архивов?
— Разумеется. Он все-таки хотел бы переговорить лично с тобой.
Ольга Васильевна тяжело вздохнула:
— Хорошо. Хотя ничего нового я ему не скажу.
Она устало опустилась на стул, скинула туфли и тут заметила стоящие под вешалкой Славиковы ботинки.
— Ты не одна?
— Славик зашел.
Ольга Васильевна вздохнула:
— Ладно, неси пакет в кухню, а я пойду с ним поздороваюсь.
Лена помчалась поставить пиво в холодильник. Четыре бутылки «Хольстена», две «Баварии», ого! Ну они и напьются сегодня! Креветки — крупные, как раки. Здорово! Надо сразу поставить воду, чтобы они поскорее сварились, она гремела посудой в кухонном шкафу, как вдруг услышала отчаянный крик Славика:
— Лена! Скорее!
Она рванулась в комнату. Ольга Васильевна лежала на полу без сознания. Славик стоял на коленях возле нее, придерживая ей голову.
— Мамочка! Что случилось? Мамочка!
Славик, сам весь белый от страха, объяснил:
— Она вошла в комнату, вдруг побледнела и стала медленно сползать по стенке. Я подхватил. Вызвать «скорую»?
Лена энергично мотнула головой:
— Нет, не надо. Перенеси маму в спальню, сможешь?
Когда Ольгу Васильевну уложили на кровать, Лена достала из аптечки таблетки, растворила их в воде и дала выпить приходящей в себя матери. Ольга Васильевна открыла глаза. Лена повернулась к Славику, наблюдавшему за этой процедурой:
— Уходи.
Славик переминался с ноги на ногу.
— Но я… Может быть, надо чего-нибудь?
— Уходи, слышишь! — раздраженно сказала Лена. — Немедленно!
Славика как ветром сдуло.
Лена склонилась над Ольгой Васильевной:
— Мамочка… Я здесь, это я!
— Выключи… — Голос ей явно не повиновался, слова были еле слышны.
— Что, мамочка?
— Выключи… телевизор…
На этот раз она увидела себя лежащей в своей собственной девичьей постели. Сквозь незадернутые шторы в комнату проникал скупой свет неяркого осеннего утра. Она обвела глазами комнату. Знакомые предметы — старинный платяной шкаф светлого дерева, маленький резной столик у изголовья — виделись нечетко, размыто, словно она смотрела на них через грязное стекло. Было сыро и холодно, одеяло почему-то совсем не грело. Она попробовала пошевелиться — это и не одеяло вовсе, она вся окутана липкой плотной паутиной.
Она попыталась приподняться — что-то невидимое не пускало ее, не хватало воздуха. Внезапно она поняла — кровать находится в стеклянном саркофаге. Страха почему-то не было, хотелось только поскорее освободиться. С невероятным усилием она выдернула из паутины руку и подняла ее, думая ощупать стекло. Пальцы коснулись стекла и прошли сквозь него. Саркофаг исчез. Она провела руками по всему телу — паутина тоже словно растворилась. Теперь можно встать.
Знакомая комната исчезла. Она стояла на каменном полу в громадном зале, перед глазами раскрывалась бесконечная анфилада комнат. «Ах да, это уже было, — подумала она как-то безразлично. — Тот же замок. Громадные потолки и летучие мыши…» Дурная бесконечность повторения. Снова она шла по анфиладе, из зала в зал, из зала в зал… Летучих мышей, правда, не было. Опять та же дверь в библиотеку. «Я не хочу!» Она сделала невероятное усилие, чтобы отогнать видения и выплыть в прочный мир реальности. Двери стали медленно раскрываться. «Нет! Я не пойду туда, нет!»
Невероятно, но на сей раз ей удалось ускользнуть. Замок словно растаял в воздухе. Она снова была дома. Только вот почему так темно? Из отцовского кабинета в коридор пробивался тоненький светлый лучик. Она вошла в кабинет.
Мама сидела за столом и что-то писала. На звук ее шагов подняла голову:
— Что ты?
Она подошла к матери, опустилась на колени и уткнулась головой в родной теплый бок.
— Ничего. Мне как-то не по себе. Что ты пишешь?
Мать ответила, не отрывая взгляда от страницы:
