— Кому это теперь нужно? Но все равно, спасибо.
— Я вернусь, когда буду располагать неоспоримыми доказательствами. — Мой голос звучал уверенно, и я отметил, что я сказал «когда», а не «если», и я был убежден, что так и будет. Если понадобится, я доберусь до преисподней и вытащу оттуда Харальда Ульвена. Во что бы то ни стало мне надо докопаться до истины. Ради Аниты и ее матери. Хотя становилось все яснее, что отправляться в столь далекое путешествие, возможно, и не понадобится.
Развязка приближалась медленно, но неотвратимо. Спустя много лет, но приближалась….
Начало смеркаться. Предметы теряли очертания. По ночам на охоту выходят волки: и те, что охотятся стаями, и те, что поодиночке.
В это время года темнеет быстро, и вот уже в садах вокруг вилл зажигают фонари. Мощные кроны деревьев залиты светом, но сырая земля, покрытая пожелтевшей травой, остается в темноте. После заката быстро холодает.
На этот раз я оставил машину подальше от знакомого мне дома брата Хагбарта Хелле и отправился туда пешком. Я держался как можно ближе к зеленой изгороди, чтобы из дома меня не заметили.
Эта изгородь, отделявшая сад от дороги, была плотной и колючей. Кованые ворота держались на двух массивных колоннах из натурального камня, врытых вплотную к кустарнику.
Присев на корточки, я внимательно изучил эти ворота, но никакого сигнального устройства не обнаружил. Впрочем, полной уверенности в этом у меня не было.
Миновав ворота, я пошел дальше вдоль изгороди. Соседняя вилла за низким деревянным заборчиком, с розовыми кустами на участке выглядела более приветливо. Владение же Хеллебюста со всех сторон было обнесено колючей зеленой изгородью. Оглядевшись по сторонам, я перешагнул через деревянный заборчик соседней виллы, а дальше пошел вдоль изгороди, пока не оказался у задней стенки гаража, расположенного на участке. За домом участок постепенно шел под уклон, спускаясь к пролегавшему здесь когда-то железнодорожному полотну. В одном месте я увидел углубление — вероятно, русло пересохшего ручья. В этом месте под изгородью образовался небольшой лаз.
Опустившись на четвереньки, я пролез под изгородью.
Из дома, скрытого от меня фруктовыми деревьями и какой-то садовой мебелью, доносились тихие звуки. Соблюдая осторожность, я направился к дому по широкой дуге. Ни одна сторожевая собака так и не известила хозяев о моем приближении. Я подошел к дому с торца. Из трех окон, выходящих на эту сторону, два не светились, зато третье излучало теплый, мерцающий свет, как из камина.
Дорогу мне преграждал цветник. После секундного колебания я понял, что в общем-то меня мало волнует, помну я цветочки или нет. Только на камни я старался не наступать, чтобы не создавать лишнего шума.
На ступеньках террасы я немного постоял, стараясь не дышать. Я правильно все рассчитал. Бархатные гардины делали меня невидимым. Мое появление осталось незамеченным. Сквозь стекло доносились голоса, монотонные и приглушенные, слов не разобрать. Двойные термопановые стекла почти не пропускали звука — ни снаружи, ни изнутри.
Я подошел вплотную к оконной раме и осторожно протиснулся в свободное пространство между гардинами. Держался я так прямо, словно аршин проглотил, и старался не дышать, продвигаясь вперед буквально по сантиметру. Добравшись до края гардины, я смог сбоку заглянуть внутрь.
Живой мерцающий свет заливал комнату. Единственным источником электрического освещения была пара небольших бра. А на огромном обеденном столе возвышался канделябр с семью горящими свечами. Язычки пламени отражались и играли на высоких и узких спинках стульев. За столом никого не было.
Чтобы охватить взглядом оставшуюся часть комнаты, мне пришлось продвинуться чуть дальше и еще больше скосить глаза.
Та часть комнаты была освещена значительно ярче. Я увидел белую поверхность камина. Шероховатую, как выбеленные стены монастыря. Три кресла с высокими спинками и низкий диван, обитый бархатом цвета ржавчины. На низком столике — ведерко со льдом, бутылки искрящегося вина и дорогого коньяка. Вокруг столика сидели шестеро.
С одним из них я был знаком. Напряженно выпрямив спину, боком к камину восседал Каретой Вииг — мне был хорошо виден его классический профиль. Рядом с ним расположилась молодая женщина. В отблесках горящего камина любая показалась бы красавицей, и даже крупные очки и застывшая улыбка на нарисованных губах не слишком ее портили. Еще две женщины уединились в уголке и тихонько беседовали о чем-то своем, не обращая на остальных никакого внимания. Одной из них, седовласой, было, видимо, под семьдесят. Другая — загорелая, с умело подкрашенными волосами, была значительно моложе.
