Фергюсону показалось, что в голосе ропа звучит нотка самодовольства.
– Отлично! В самом деле, превосходно сработано. Ты уже связывался с компанией?
– Да. Но ее сайт лежит, и на телефонные звонки никто не отвечает. Личный телефон Джона Ливингстона отключен.
– И даже автоответчика нет?
– Нет.
– А компания еще существует?
– О да. Я подключился к уличным видеокамерам в Турнхаусе. Офис закрыт, жалюзи опущены – но, очевидно, он функционирует.
– Закрыто на воскресенье. Хорошо, проверим завтра. О роботах береговой охраны: ты выяснил насчет них? Чьи они?
– Четвертый центр морской безопасности. Пока ничего узнать не удалось. На запрос мне сообщили, что подозрения – не экстренная необходимость, и переправили в пресс-центр. Создалось отчетливое впечатление, что всерьез меня не восприняли, хотя я и упомянул о соглашении с полицией Файфа. Я бы раньше связался с тобой по этому поводу, но у тебя были более важные дела.
– А теперь это – наша главная задача. Только представь, что будет, если роботы начнут палить по материку. Мясорубка получится чертовски впечатляющая. По сравнению с этим расследование убийства епископа – сущая мелочь. Перешли-ка мне их номер.
Он позвонил по экстренному номеру и получил такой же ответ, как и робот.
– А, мать твою, вот же твердолобые! – процедил Адам и позвонил Полански.
– Оставайся онлайн, – попросила она. – Сейчас разберусь.
Фергюсон пожалел, что не выбрал для работы место поудобнее, чем этот переулок. От ящика для бутылок на ягодицах инспектора уже отпечатался узор из шестигранников. Адам вздохнул, поерзал и сконцентрировался на виртуальном пространстве, которое делил с Полански и Донни Уишхартом, оператором роботов береговой обороны Файфа. Того вызвонила Полански, пробившись сквозь заграждение из пресс-секретаря и нескольких ярусов начальства и добравшись до непосредственного начальника Донни. Уишхарт, похоже, знал свое дело отлично.
Как и большинство сооружений морской безопасности: фортов, бетонных дотов, дальнобойных береговых батарей, укрепленных пирсов, прибрежных стен с запасами пороха и бойницами для лучников, и тому подобного, – роботы береговой охраны на Северном море были построены для отражения угрозы, уже миновавшей ко времени их постройки. Впрочем, если бы угроза и не миновала, эти сооружения вряд ли помогли бы одолеть ее.
Фергюсон не помнил уже, чего боялись тогда: то ли ударных групп русского спецназа, то ли рейдов норвежских коммандос, то ли иранских боевых авиаботов, то ли десантных лодок с голландского побережья. Выяснять инспектор не собирался. Эта глупость – наверняка предмет долгих яростных дебатов между любителями истории Войн за веру.
Впрочем, роботы не были совсем уж бесполезными. Они, обходя берег или скользя над водой, время от времени спасали тонущих пловцов и попавших в беду моряков, иногда перехватывали лодки с боевиками из разнообразных «фронтов освобождения», действовавших по договоренности с местными военными беженцами, издали сканировали проплывающие корабли на предмет радиоактивных либо химически опасных грузов. Хотя Фергюсон заподозрил, что последнее было, мягко говоря, преувеличением.
Инспектор смотрел на робота береговой охраны через объективы беспилотника, посланного полицией Файфа. Робот шел по колено в воде вдоль берега, все еще называвшегося Истсэндс. Именно по поросшему травой волнорезу у этого давно исчезнувшего пляжа гулял епископ Сент-Андруса в день убийства.
Машина выглядела как небольшая лодка на четырехметровых ногах, с оружейной башней, ощетинившейся стволами, и частоколом антенн на корпусе. Ноги могли сгибаться, поднимая колени выше корпуса – на манер кузнечика. Тогда длинные плоские ступни становились подводными крыльями, на которых машина скользила по поверхности, включив кормовой реактивный движок. Она была флотской шаровой окраски, причем свежей. На корпусе виднелась лишь редкая россыпь молодых моллюсков, да за бока прицепилась пара хвостов из водорослей.
– Это один из шести отремонтированных и перекрашенных несколько месяцев назад в Инверкейтинге, – сказал Уишхарт. – Их центры управления вынули и передали «Ливингстон Инжиниринг» для ремонта.
