– Джей, извини, – сказал Уокер. – Это не годится. Ты должен выдержать и помочь мне по-настоящему.
– Да не могу я и не хочу! Как мне выдержать? Я хочу помочь тебе – но просто не в силах! Ты же знаешь это место из Библии, про слова, которые обращаются в пепел во рту? Теперь я понимаю, что это значит.
Он открыл рот, на мгновение высунув язык.
– Вот так: сухо, удушливо, мертво.
– Ты уж извини, но как раз сейчас ты кажешься очень красноречивым. Нет, Джей, я на такое не куплюсь. У тебя разыгрались нервы. Это пройдет. Тебе нужно держаться – конгрегация рассчитывает на тебя. Если теперь, когда дерьмо полетело на вентилятор, ты нырнешь в кусты – они тобой заинтересуются. Ты понимаешь, о чем я?
– Но что я могу сказать им?
– Джей, да брось! Ты же проповедник. Придумай что-нибудь. Не пытайся задавить злость, отчаяние и прочее в том же роде. Используй их. Пусть они выльются в проповедь, понятно?
Кэмпбелл потер ладонью небритый подбородок.
– Слушайте, тех детей еще не отскребли от обломков, а ты мне говоришь…
– Знаю, знаю, – заговорил Уокер уже добродушнее. – Я кажусь беспардонным и циничным – но это моя работа. А твоя работа – помочь своей конгрегации в этот жуткий день – то есть ночь – и призвать к мужеству. «Наш бог – могучая крепость» и все такое. Тебе нужно пресечь колебания и сомнения, пусть ты и сам колеблешься. Особенно если колеблешься. Тем лучше поймешь, что у них на душе.
– Ну ты и кадр, – сказал Кэмпбелл, глядя беспомощно на Уокера.
– Ну да, конечно, я был бы вовсе не человек, если бы оно меня не трогало время от времени, но… в общем, знаешь, когда приходит время работать по-настоящему, я как те хирурги старых времен с ржавыми пилами. Чем меньше сомневаешься, тем оно, в конце концов, милосердней.
– Хорошо тебе говорить. Я не приучен мыслить беспардонно и цинично.
– Ну так начинай, – посоветовал Уокер. – Когда шоу? Через десять минут?
Кэмпбелл посмотрел на часы.
– Угу. Восемь тридцать.
– Эх. Ладно, я уберусь покамест, делай дело без помех. Но буду слушать, – американец постучал по уху. – Ты не забывай.
– Вряд ли я сумею это забыть.
Уокер двинулся прочь в направлении, противоположном убежищу Вермелена. Кэмпбелл смотрел ему вслед, пока спина американца не скрылась за деревьями. Тот шел быстро – наверняка по тропинке. Корнелиус же воспользовался возможностью отползти назад, приподняться и отойти.
Кто-то потрогал его за плечо.
Егеря передернуло от усилия – он едва удержался от того, чтобы не завопить. Дрожа, он повернул голову и увидел обезьяньи черты человекоподобного робота в костюме древнего гоминида. Тот запоздало прижал кожистый палец к тонким губам, затем поманил пальцем, развернулся и заковылял прочь. Вермелен опознал в нем – скорее по походке, чем по морде, – Пилтдауна, чей барахливший сустав Кэмпбелл отремонтировал пару дней назад. Метров двадцать оба шли молча, пригнувшись. Затем робот выпрямился и указал жестом – мол, уже безопасно.
– Эх, так-то лучше, – сказал он, потирая поясницу.
– Что происходит? Отвечай! – потребовал Вермелен.
– Сейчас расскажу. Но сначала давай выйдем на дорогу и пойдем как ни в чем не бывало к туристическому центру, делая вид, что просто прогуливаемся.
– Ладно, дело нетрудное, – проворчал егерь. Пилтдаун провел его через хребет по тропке, которой Вермелен раньше не видел, и вывел на дорогу, идущую над озером в Адском кратере. Робот на дорогу спрыгнул, егерь – соскользнул по слежавшемуся вулканическому пеплу до асфальта.
– Ну теперь сойдет, – отметил робот, потирая руки. – Пошли.
Вермелен поспешил следом.
– Сойдет для чего? – спросил на ходу.
– Для того, чтобы не возбудить подозрений у кэмпбелловского сборища.
– А-а. Не про эту ли конгрегацию и говорил Уокер?
– И да и нет. Конгрегация, для которой Кэмпбелл собирается проповедовать, на самом деле находится в Шотландии. А сборище, про которое говорил я, – это дюжина роботов здесь.
– Я так и думал, что Джей ушел в бега с роботами.
– О нет, все совсем не так. Конечно, все мы теперь сидим тихо. Но эти роботы – личная паства Кэмпбелла.
– Он проповедует роботам?
– Да. Звучит убого, но факт.
