– Но он не увидит ни одного больного человека.
– Он не станет искать больных. Они будут находиться либо в больнице, либо дома. Или он по крайней мере так подумает.
Священник посмотрел в лица обоих врачей. Он понял, что этот план начинает приобретать конкретные очертания в рациональном мозгу Шукальского.
– Ян, мы надеемся, что партизаны, взорвавшие мост, не предпримут какой-нибудь отчаянный шаг и не натравят на нас всех нацистов, дислоцированных в Польше. Тогда нас уничтожат раньше, чем мы сможем приступить к намеченному.
Доктор криво усмехнулся.
– Вот поэтому-то нам и следует поторопиться. Нам не только придется уложиться в предельный срок, но и опередить своих соотечественников.
Отец Вайда снова покачал головой.
– И все это зависит от успеха лабораторного анализа крови Кеплера, – сказал он, забрал оборудование и собрался уходить.
– Исключительно от этого, – согласился Шукальский. – Если анализ крови Кеплера даст отрицательный результат, тогда от этой идеи придется отказаться.
– Ради успеха этого дела я сегодня проведу специальную литургию. Думаю, мы можем призвать на помощь руку Всевышнего.
– Пиотр, пока вы будете этим заниматься, попросите Кеплера завтра утром прийти к нам на встречу в склепе костела.
Им осталось только разлить всю вакцину по аккуратным маленьким пузырькам и упаковать их для хранения в холодильнике склепа.
Оставаясь верным своему научному складу ума, Шукальский прикрепил к крышке картонной коробки ярлык.
Протеус фактор
Номер партии: I
Объем: 1000 кубических сантиметров
Дата: 30 декабря 1941 года.
Нескрываемое презрение читалось на лице гестаповца, который остановил Ганса и Анну и спросил, куда они направляются. Он потребовал у них документы и только удостоившись в ранге и статусе Кеплера без особого удовольствия подчинился протоколу и разрешил им идти дальше. Пока оба шли по улице, Кеплер вел себя раскованно и беззаботно.
– Они не могут понять, как ты можешь быть вместе со мной, – печально сказала Анна. – Они считают, что ты унизил себя.
Ганс натянуто улыбнулся и взял ее руку в перчатке.
– Им такое и в голову не пришло, kochana Анна! Они просто завидуют, вот и все. Они не могут понять, кто я такой, раз гуляю с самой красивой девушкой в городе!
Анна покраснела.
– Ты очень мил, Ганс Кеплер.
– Ты об этом сообщила своим родителям?
– Я им почти ничего не сказала, и они у меня ничего не спрашивали. Родители даже не спросили, почему я не представила тебя им. В такие времена они, видно, обо всем догадываются.
Несмотря на то что улицы патрулировало необычно большое количество нацистов, вечер выдался очаровательным, воздух был холодным и прозрачным, словно стекло, на темно-фиолетовом небе начали высыпать звезды. Ганс брел по снегу и держал Анну за руку. Ему отчаянно хотелось продлить это мгновение, но что-то не давало ему покоя.
– Анна, мы должны смотреть действительности в лицо. Через семь дней кончится мое увольнение, а продлить его никак не удастся. Я также не могу сказать, когда вернусь в Зофию и вернусь ли вообще. Когда идет война, кто знает…
– Мне не хочется, чтобы ты говорил об этом. Не сегодня. Ты обещал, что сегодня вечером мы будем смеяться.
Он посмотрел на нее и почувствовал, как сердце затрепетало в груди. В нее было так легко влюбиться, но то, что нельзя поделиться с ней своими тайнами, было трудно вынести. Только после того, как Ганс убедил себя, что ей так будет лучше, он сумел удержаться от порыва довериться ей, рассказать обо всем.
Они брели по улице в сторону кинотеатра.
– Там очередь! – сказала Анна, воскликнув от досады.
– На Флипа и Флапа всегда бывают очереди.
Они пристроились к концу очереди и вместе с ней медленно продвигались вперед, купили билеты и заняли места недалеко от экрана. Сегодня показывали немой фильм, поэтому шарманщик расчехлил свой инструмент, готовясь устроить музыкальное сопровождение. Пока оба смотрели, как зрители заполняют места, устраиваются возле стен и садятся в проходах, Ганс Кеплер наклонился к Анне и прошептал:
– В «Белом Орле» завтра вечером устраивается вечеринка, посвященная наступлению Нового года. Комендантский час будет отменен. Пойдешь со мной?
