Гартунг презрительно усмехнулся.
– Ты нас не напугаешь, свинья.
– Можно мне сказать кое-что?
Все посмотрели на Фрица Мюллера.
– Доктор Шукальский, доктор Душиньская, вы ведь знаете меня, верно?
– Конечно, знаем, герр доктор. Ваше имя значится на множестве результатов анализов наших проб крови. Нам приятно познакомиться с вами.
– Нам говорили, герр доктор, что здесь, в Зофии, нет настоящей эпидемии тифа. Вы просто подделали пробы крови. Это верно?
– Что вы имеете в виду под словом «подделали»?
– Вы взяли кровь у больного тифом и разделили ее на несколько проб, сопроводив их именами здоровых людей.
Теперь Шукальский изобразил праведный гнев.
– Простите, герр доктор, но я не подделываю результаты анализов. Я также не придумываю болезни там, где их нет. Вы говорите, что привезли сюда других врачей. А также лаборантов и аппаратуру. Можно вам сделать предложение? Давайте прямо сейчас отправимся в больницу, и вы увидите больных тифом. Я покажу вам свои записи. – Шукальский повысил голос. – И я вам докажу, что мне нечего скрывать. Господа, а если и этого будет недостаточно, вы можете выбрать деревню или деревни по своему усмотрению, и мы вместе проведаем больных тифом. Вы сможете осмотреть любого по своему выбору, взять столько проб крови, сколько вам необходимо. Лаборатория больницы в вашем распоряжении. Вы сами убедитесь, какого уровня достигла эта эпидемия.
Мюллер с опаской посмотрел на Гартунга.
– Он блефует, – заявил Макс с типичной для него улыбкой. – Давайте сделаем, как он предлагает. Посетим больницу, навестим какую-нибудь ферму или деревню, и я докажу вам, господа, что этот человек берет нас на пушку.
Макс проницательным взглядом сверлил неподвижное лицо Шукальского и пытался силой своего хищного взгляда смутить этого самоуверенного человека. Но Шукальского не удалось запугать. Устремив на командира «Einsatzgruppe» точно такой же каменный взгляд, он встал и почти дерзко сказал:
– Ну что ж, господа, тогда идемте.
Отец Вайда увидел, как следом за группой вышел Ян Шукальский, остановился на верхней ступеньке и почесал в затылке. Священник тихо сказал:
– Все в порядке, Анна, он подал сигнал. Гости идут сюда, в больницу.
Оба сделали уколы морфина семи отобранным пациентам.
Шукальский предложил пройтись пешком, и все обрадовались возможности побыть на свежем воздухе под лучами солнца. Пока впечатляющая группа людей шествовала по тихой улице, одни солдаты сидели в танках, другие стояли, облокотившись о грузовики. Они смеялись, перешептывались, прикидывая, сколько времени понадобится, чтобы уничтожить этот город. Доктор Шукальский, едва заметно хромая, возглавлял группу из тринадцати человек и все время вел шутливую беседу с шедшими рядом с ним врачами, задавал им профессиональные вопросы и демонстрировал полную уверенность в себе. Чтобы дать морфину подействовать, он тянул время, показывая интересный в архитектурном отношении костел Святого Амброжа, обращая внимание гостей на причудливые мощеные улицы Зофии и даже рассказал анекдот о том, как на центральной площади города сооружали конную статую Костюшко.
Пока коллега Марии Душиньской занимал часть группы, она замедлила шаг, поравнялась с Максом и как бы невзначай заметила:
– Я вижу у тебя новый костюм, герр штурмбаннфюрер. Так сегодня должен выглядеть хорошо одетый бизнесмен из Данцига?
– Мой дорогой доктор, хорошо одетый бизнесмен из Данцига носит эту униформу уже три последних года.
– Должна сказать, что она очень впечатляет. Ты в ней напоминаешь петуха. Хотя я и не припомню, чтобы ты часто ходил с таким важным видом.
– Будь осторожна, liebchen. Я воюю не с тобой. Эта униформа и рейх означают все в моей жизни. Ты лишь средство для достижения цели.
– Память изменяет мне, герр штурмбаннфюрер. Мне вроде бы кажется, что в последнюю ночь, которую мы провели в моей спальне, я была не только средством для достижения цели.
Гартунг рассмеялся.
– Не ты первая, liebchen, не ты последняя. Признаться, ты у меня была не единственной за те четыре дня, которые я провел в Зофии.
Если бы он ударил ее, даже тогда было бы не так больно. Стараясь идти уверенным шагом, Мария держала плечи прямо, а голову высоко.
