Тихим, не своим голосом Мюллер обратился к лаборанту:
– Возьмите кровь у этого, того и тех пятерых. А теперь давайте выбираться из этой помойки.
Когда все собрались на улице и глубоко вдохнули теплый летний воздух, Шукальский спросил:
– Господа, не хотите посетить какую-нибудь из наших деревень? Разумеется, выбор деревни остается за вами.
Все, кроме Мюллера, согласились с этим предложением. Чувствуя, как растет его гнев, но сдерживаясь, Мюллер избегал смотреть на Гартунга, опасаясь, что потеряет контроль над собой. Он неохотно достал из кармана кителя маленькую записную книжку, затем сделал глубокий вдох и сказал:
– Наши записи говорят о том, что в деревне под названием Славско у вас крайне высокая концентрация тифа.
Шукальский невольно улыбнулся.
– Вижу, вы ведете аккуратные статистические записи, основанные на наших сообщениях.
– Герр доктор, вы должны понимать, что мы, сотрудники немецких медицинских лабораторий, обязаны фиксировать распространение этой болезни. Мы вели такие записи задолго до того, как герр штурмбаннфюрер сообщил нам о своих подозрениях. Мы хотим поехать в Славско.
– Очень хорошо.
Шукальский повернулся на каблуках и впереди всех пошел к нацистскому штабу, на ходу бросив взгляд на окно второго этажа. Это был сигнал, что можно приступить к следующей части плана.
Выбор деревни Славско пришелся кстати и обрадовал Шукальского. Он знал, что гости не позволят ему выбрать деревню. Но Славско была особенно грязной, бедной деревней. Она послужит отличным подтверждением эпидемии.
Пока все спускались по лестнице, Мюллер дал указание одному из лаборантов остаться в больнице и сделать анализы крови, только что взятой у больных тифом. Затем он быстро догнал остальных членов группы.
Увидев сигнал Яна, отец Вайда тут же покинул свой наблюдательный пост у окна, вышел из больницы через заднюю дверь и быстро зашагал в сторону гостиницы «Белый Орел».
Немецкий лаборант расчистил для себя рабочее место, расставил колбы на собственной стойке и для каждой из них тщательно отмерил точное количество солевого раствора. К счастью, он знал, как пользоваться шприцами для туберкулина и иглами для спинномозговой пункции, так что ему не надо было прибегать к утомительным измерениям с помощью пипеток и дело значительно ускорилось. Он быстро ввел сыворотку и солевой раствор, затем добавил небольшое количество суспензии протеуса Х-19 в качестве антигена.
Спустя мгновение он покачал головой, когда не без удивления и раздражения заметил, что все колбы с раствором от 1:20 до 1:1280 показывают классический осадок и агглютинацию бактериальной суспензии.
– Donnerwetter![28] – пробормотал он, не веря своим глазам. – Раствор самой высокой концентрации дает положительный результат!
Отмечая результаты в своей записной книжке, немецкий лаборант убрал за собой и уложил все свои принадлежности в переносную сумку, спешно покинул больницу Зофии и зашагал к нацистскому штабу так быстро, как позволяли его дрожавшие ноги.
Толстый владелец «Белого Орла», которому сообщили, что отец Вайда хочет поговорить с ним, вышел из наполненной паром кухни, повязав льняной фартук под жирной грудью. Вытирая сальные руки о фартук, перепачканный свиной кровью и капустным соком, он сказал:
– Добрый день, отец. Вы пришли освятить мое заведение? Я надеюсь на это, ведь с началом эпидемии дела идут не так хорошо.
Вайда снял свой четырехугольный головной убор и поздоровался с хозяином гостиницы. Они были знакомы уже двадцать лет. Священник венчал этого человека, крестил и причащал всех его детей.
– Болислав, – спокойно заговорил отец Вайда, оглядывая пустой холл гостиницы. – Я зашел попросить вас об одолжении.
– Меня? – Его свиноподобные глазки округлились. – Вы хотите просить меня об одолжении? – Он изрыгнул смех из своего огромного живота. – После всех этих лет, которые я исповедуюсь. Благословите меня, отец, ибо я грешу… вы приходите ко мне… – Голос владельца гостиницы осекся, когда он взглянул на серьезное лицо священника.
– Болислав, только вы можете сделать это, – тихо сказал Вайда. – Мне нужна ваша помощь.
