— Сейчас, разбегусь, всех прощу! — ощерился Николай, обнажая фиксатый рот. — Сам прощай, нашел идиотов! Ни в жизнь не соглашусь! Фигня! Я свое никому не дам и обиду не прощу — горло перегрызу любому!
— Не следует почитать себя выше других, — не меняя тона продолжал Ипполитыч, — мы будем виновными пред Богом, если не исполним заповеди о любви христианской ко всем людям, о смирении, снисходительности, уживчивости и искренности. Чем достоинство человека выше, тем большим его украшением является смирение. Сам Господь ведь родился в яслях, а рос в бедности и трудах. Жил среди лишений, не зная, где голову преклонить. Он так Себя смирил, что добровольно избрал жизнь, полную скорбей и испытаний. Ничему из бывшего не перечил, но принимал все, как оно текло. А ведь, как Бог, Он всем миром правил и мог определить Себе самое счастливое течение жизни…
— А-а-а! Лепишь горбатого, дед! — сердито рубанул воздух рукой Николай. — Пугаешь? А по мне хоть рай, хоть ад — лишь бы стакашок налили.
Николай воровато взглянул на склонившуюся над плитой Анну Григорьевну, быстро ухватил со стола пустой стакан, спрятал его за спину и крадучись выскользнул из кухни.
«За заначкой» — догадался Гуля и пошел к раковине наполнять водой чайник.
Анна Григорьевна обернулась и тут же заметила отсутствие Николая.
— Где?… — пробормотала она, с недоумением указывая пальцем на его опустевшую табуретку. — А?..
Однако, чрез мгновение тень удивления в ее глазах сменилась мутной пеленой бешенства:
— У, пьянь! — рявкнула она, — Прибью!
Зажав в руке, как бейсбольную биту, половник, она засеменила в коридор. Напоследок, пронзив Гулю безумным взглядом, злобно выплеснула:
— А вы, тунеядцы, стены бы на кухне покрасили.
Гуля понял, что относится это только к нему, но предпочел промолчать: вступить в перепалку себе дороже выйдет… Когда кипяток созрел и забурлил в стакане, вздымая вихрем вверх черные чаинки, Гуля обратился к Ипполитычу:
— Зачем вы все это им говорите, Семен Ипполитович? Им? Для чего это — они же освинели совсем, что им какие-то там заповеди?
— Может быть и так, Борис, — вздохнул старичок, — а может быть и нет? Ведь какие бы они ни были, но все равно образ Божий в себе носят. Исказили его грехом, да жизнью безбожной — это, да. Оттого и жалко их: не понимают ведь, чего лишают себя и на что обрекают.
— А позвольте вопрос, Семен Ипполитович? — спросил Гуля прихлебывая чай. Старик кивнул и Гуля продолжил:
— Вы верно отметили, что Иисус Христос был Бог. Так? Он мог Себе позволить потерпеть, пострадать, да и силы для этого имел нечеловеческие: все-таки Бог! Это как игра. А нам как? Смиримся мы перед такими, как Николай, так они всю страну в барак тюремный превратят. Что, параши за ними выносить? Нет, нельзя перед ними смиряться. Эх, была бы моя воля… — Гуля в сердцах махнул рукой, а Семен Ипполитович опять вздохнул.
— Молиться за них надо, Господь в силах их исправить, дать им мысль благу. Сами-то они молиться за себя не будут, не ведают, что творят. Кабы знали, насколько лучше чуть-чуть потерпеть, поскорбеть с пользой для души и Бога благодаря. Глядишь, тогда бы и исправились и послужили еще на пользу ближнему.
— Дождешься, — покачал головой Гуля.
— Отчего ж нет? На все воля Божия, — мягко возразил Семен Ипполитович. — А смиренный человек, есть человек совершенный, подобный Самому Христу. Ведь и Иисус Христос, хотя по божеству и был Богом, но по человечеству, был человеком, поэтому и страдал, и терпел как человек. Не игра это была вовсе, Борис, а подвиг великой любви и смирения. Ведь Он смирил Себя даже до крестной смерти. Вот оно — непостижимое смирение и необъятная любовь!
— Эх, легко все это говорить, — нетерпеливо прервал Ипполитыча Гуля, — а поди потерпи? Надолго ли хватит?
— Если понимать, что есть смирение — то надолго, — улыбнулся Ипполитыч, — ведь смирение и без дел многие прегрешения делает простительными. Напротив, без смирения и дела бесполезны. Что соль для всякой пищи, говорят святые отцы, то смирение для всякой добродетели.
— В таком случае, — махнул рукой Гуля, — мне надо смириться и бросить живопись, поскольку ничего путного не получается и начать красить стены на кухне и в коридоре. Так? А вам — продать свое имущество и купить на кухню новую раковину, чтобы Николай назавтра ее пропил?
