— Черкасский пытался казнить мой разум. Вы знаете, что он делал? Он раз за разом нажимал на красную кнопку, чтобы…
— Довольно! — голос Мюллера сразу стал недружелюбным. — Это не по моей части.
— Виноват, доктор. Но, по-моему, вы говорили, что руководите психологической службой. Или вы просто не задумываетесь, кому служите?
Последовало долгое молчание. Когда Мюллер заговорил снова, к нему вернулась профессиональная сердечность:
— Теллон, я пропишу вам кое-какие лекарства — они облегчат вашу адаптацию. Уверен, вы вскоре убедитесь, что здесь не так уж плохо. Теперь вас примет доктор Хек.
Должно быть, Мюллер подал какой-то знак, потому что дверь тихо отворилась и Теллон почувствовал, что его взяли за локоть. Его вывели из комнаты и провели еще через несколько коридоров. Теллон не ожидал, что медицинский блок, если это действительно был он, окажется таким большим. Во многих областях исследований Эмм-Лютер отставал от Земли, но вполне возможно, что планета добилась больших успехов в практической хирургии. В конце концов, думал Теллон, это двадцать второй век. Так много всего можно сделать для раненого. Микрохирургия, регенерация клеток, электронная хирургия, сварка тканей…
Когда, наконец, Теллона ввели в комнату, пахнущую антисептиками, он насквозь промок от пота и то и дело непроизвольно вздрагивал. Его подвели к какой-то штуковине, на ощупь похожей на высокую кушетку, и велели лечь. Ощущение тепла на лбу и на губах подсказало, что в лицо ему светят мощные лампы. Последовала короткая заминка, во время которой он слышал рядом осторожные шаги и шелест одежды. Он пытался, но никак не мог унять дрожь — этот слабый проблеск надежды начисто лишил его самообладания.
— Ну-с, мистер Теллон, — в мужском голосе слышался легкий немецкий акцент, широко распространенный на Эмм-Лютере, — я вижу, вы нервничаете. Доктор Мюллер сказал, что вы нуждаетесь в лечении. Сейчас мы введем вам пару кубиков нашего экстракта спокойствия…
— Не нужно, — решительно сказал Теллон. — Если вы не против, займемся лучше моими… моими…
— Понимаю. Давайте их сразу и осмотрим.
Теллон почувствовал, что с его глаз осторожно срезают бинты, и тут, как ни странно, доктор Хек начал насвистывать:
— Так-так… Ясно. Несчастный случай. Очень жаль, конечно, но могло быть и хуже, мистер Теллон. Я думаю, мы легко с этим справимся. Это займет около недели, но подлатаем мы вас как следует.
— Вы шутите? — У Теллона вырвался восторженный, трепещущий вздох. — Вы хотите сказать, что сможете что-то сделать с моими глазами?
— Разумеется. С утра мы займемся веками — это самое трудное, дальше очистим переносицу, и с бровями тоже что-нибудь придумаем.
— Но глаза? Сами глаза?
— Нет проблем. Какой цвет вы хотите?
— Цвет? — Теллон почувствовал, что его знобит от страха.
— Да, — весело произнес Хек. — Конечно, это не компенсирует потерю зрения, но мы вам можем вставить пару действительно красивых пластмассовых карих глаз. Или хотите голубые? Впрочем, я бы вам не советовал — не пойдет к вашему цвету волос.
Теллон ничего не ответил. Минула ледяная вечность, прежде чем он ощутил, как в его руку вонзается долгожданная игла.
Ежедневный распорядок в Павильоне, с которым ознакомили Теллона, был прост, а для него даже проще, чем для других заключенных, так как его освободили от всех мероприятий, кроме трех ежедневных молитвенных собраний. Насколько ему показалось, Павильон был больше похож на учебный армейский лагерь, чем на тюрьму. Семь часов в день заключенные занимались физическим трудом, и дисциплина при этом поддерживалась самая минимальная. Можно было пользоваться библиотекой и заниматься спортом. Вполне приятное место — в каком-то смысле. Если, конечно, отвлечься от того, что у всех тут был один приговор — пожизненное заключение.
Когда на другой день после выписки Теллона отвели на прогулочный плац, он устроился на земле, прислонившись спиной к нагретой солнцем стене. Утро было тихое, почти безветренное; тюремный двор наполняли звуки, которые как бы наслаивались друг на друга: шаги, голоса, какие-то шумы, происхождения которых он еще не знал, — но все перекрывал отчетливо слышный плеск волн. Теллон прислонился затылком к теплым камням и попытался устроиться поудобнее.
