— Полагаю, ты размышляешь над тем, не потерял ли я зрение по той же причине, что и ты, — произнес наконец Уинфилд.
— В общем, да.
— Нет, сынок. Ничего особенно драматического. Восемь лет назад я попытался отсюда бежать, намереваясь пробиться обратно на Землю. Но дальше болота я не ушел. Конечно, это самое легкое; до болота кто угодно доберется. А вот что действительно трудно, так это перебраться через него. Там обитает довольно противная разновидность блох, самки которых норовят отложить яйца прямо тебе в глаза. Когда охранники притащили меня обратно в Павильон, мои глаза представляли собой самые настоящие гнезда этих тварей. Доктору Хеку пришлось немало повозиться, чтобы они не добрались до мозга. Он почти неделю был вне себя от счастья, все насвистывал Джильберта и Салливэна.
Теллон был потрясен:
— Но что вы собирались делать, если бы вам удалось пересечь болото? Нью-Виттенбургский космопорт в тысяче миль отсюда, да и будь он хоть в тысяче ярдов, вы никогда не прошли бы через контроль.
— Сынок, — Уинфилд, казалось, огорчился, — твой ум слишком занят мелочами. Я ценю людей, которые помнят о мелочах, но только если эти мелочи не отвлекают их от главного.
— От главного? Это вашу безумную идею протопать пешком несколько сот световых лет до Луизианы вы называете главным?!
— Весь наш прогресс, Сэм, — история безумных идей. Космические перелеты со сверхсветовой скоростью тоже считались безумной идеей, пока кто-то не осуществил их на деле. Я не могу поверить, что ты готов гнить тут до конца своих дней.
— Может, я и не готов к этому, но поступить собираюсь именно так.
— Даже если я предложу взять тебя с собой в следующий раз? — Голос Уинфилда перешел в шепот.
Теллон рассмеялся — впервые с того момента, как Мак-Налти дохромал до его офиса и протянул ему листок бумаги с космическим адресом новой планеты.
— Уходите, старина, — сказал он. — Дайте мне отдохнуть.
Но Уинфилд продолжал говорить:
— Теперь все будет совершенно по-другому. Тогда я не был готов к переходу через болото, но за эти восемь лет я подготовился. Уверяю тебя, я знаю, как через него перебраться.
— Но вы слепой! Вам трудно будет даже перейти детскую площадку.
— Слепой-то я слепой, да уж, — таинственно сказал Уинфилд.
— Не такой и слепой.
— Говорить-то вы говорите, — тем же тоном ответил Теллон, — но исключительную чушь.
— Ты вот что послушай, сынок. — Уинфилд придвинулся ближе и задышал Теллону прямо в ухо. От него пахло хлебом с маслом. — Ты изучал электронику и знаешь, что у нас на Земле, да и в большинстве других миров, для слепых изобрели множество всяких приборов.
— Тут все по-другому, док. Электронная промышленность Эмм-Лютера — часть его программы создания космических зондов. Все специалисты по электронике работают либо на эту программу, либо на связанные с ней приоритетные проекты, либо вообще сидят на той новой планете, что они открыли. Кроме того. Гражданский Арбитр объявил, что к человеческому телу, созданному по образу и подобию Божьему, нельзя добавлять никаких рукотворных частей, ибо это противоречит религиозным догмам. Устройств, о которых вы говорите, в этой части Галактики просто не существует.
— Нет, они существуют, — торжествующе произнес Уинфилд. — Или почти существуют. Сейчас я пытаюсь изготовить примитивный сонарный «фонарь», прямо здесь, в тюремном центре перевоспитания. Точнее, Эд Хогарт, начальник мастерской центра, пытается изготовить его под моим руководством. Я, естественно, не могу выполнять ручную работу.
Теллон безропотно вздохнул. Похоже, все, что говорит Уинфилд, слишком абсурдно и фантастично.
— Вы хотите сказать, что за вами совсем не следят? И их не волнует, что нарушаются два самых строгих запрета? Причем нарушаются в государственном учреждении и за государственный счет?
Уинфилд шумно поднялся на ноги.
— Жаль, сынок, что ты смотришь на это так скептически. Но я готов предположить, что в иных, не столь тяжелых обстоятельствах ты способен вести себя как цивилизованный человек. Пойдем-ка со мной.
— Куда?
— В мастерскую. Там тебя ждет пара сюрпризов.
Держась за пухлую руку Уинфилда, Теллон вышел вслед за ним из четырехугольного внутреннего двора. Он и сам не ожидал, что сможет испытывать к чему-нибудь такой интерес.
