Чем дальше они продвигались в глубь леса, тем явственней трещала по швам их удача, тем громче раздавался злорадный смех за левым плечом.
Смеялся, естественно, Люциус.
– Как далеко ты зашла, Анастасия, в поисках собственного «я»…
– Отвали.
– А то начнешь биться головой о сосну? Или перережешь себе горло?
– А то я подумаю, что ты сильно замешан во всей этой истории с Денисом и Горгонами.
– С чего бы это?
– А с чего ты все время вьешься надо мной как…
– Бэтмен?
– Как пустой пластиковый пакет, у которого нет никакого предназначения, потому что он уже пустой, и вот его носит ветром туда-сюда. Но сам-то пакет при этом может думать, что совершает инспекторский облет Земли.
– Лучше я буду Бэтменом.
– Мечтать не вредно.
– Спорное утверждение, но скажи-ка мне лучше, Анастасия, куда это ты направляешься?
– Ты знаешь.
– Знаю, но не понимаю.
– Знакомая ситуация, у меня что-то подобное было на экзамене по истории экономических учений.
– Ты ведь идешь спасать Дениса Андерсона из коварных объятий Горгон?
– Объятий? Люциус, твои тайные фантазии меня пугают.
– Ты думаешь справиться с тремя Горгонами?
– Во-первых, у меня есть опыт, во-вторых, их только две, третью я убила в прошлом году.
– Горгон всегда трое. Они похоронили убитую и на следующий день стали искать себе новую сестру.
– Искать сестру? Как это?
– Горгонами не рождаются, ими становятся. Если Горгон остается две, они находят молодую женщину и делают ее Горгоной. Прошло уже десять месяцев, они наверняка восполнили утрату. Их будет трое, Настя.
– Путь их будет трое.
– Ты не справишься.
– Я должна справиться. А если у меня будут сомнения, я просто еще раз вспомню маленький уютный садик за рестораном «Три сестры»… Этого будет достаточно.
– Ты думаешь, что Денис все еще тебя любит?
– Не твое дело.
– Ты думаешь, он когда-нибудь вообще тебя любил?
– Не твое дело.
– Ты думаешь, вы снова будете вместе? Ты думаешь, что сможешь простить его?
– Любопытному ангелу на базаре крылья оторвали.
– Да уж, с вас, людей, станется…
– Я просто хочу, чтобы ты оставил меня в покое.
– Мы с тобой уже говорили про покой. Должен заметить, что ты сейчас направляешься в сторону, прямо противоположную покою.
– Значит, я на верном пути.
– И там тебя ожидают разочарование, боль и скорее всего смерть.
– Если не возражаешь, я все-таки сама схожу, посмотрю и проверю.
– Один такой уже сходил и не вернулся.
Да уж, к разряду приятных собеседников Люциус не относился. Его голос неожиданно возникал в Настиной голове, чтобы изречь пару пессимистичных предположений насчет Настиного будущего. Убедившись, что это брюзжание Настю скорее веселит, чем раздражает или пугает, Люциус пропадал, чтобы через какое-то время вернуться. Со временем Настя привыкла к этим непрошеным явлениям и воспринимала их как не слишком интересную радиостанцию, которую приходится слушать, потому что прочие в данный момент недоступны. Короче говоря, за неимением лучшего Люциус вполне мог скрасить свободное время девушки, у которой в данный момент ни подруги, ни парня, ни даже Покровского.
Который, по меткому выражению Люциуса, сходил и не вернулся. Это случилось вечером третьего дня, и к тому времени уже было сделано нечто такое, что при более тщательном рассмотрении могло оказаться рукотворной миной замедленного действия. Иначе говоря, они с Покровским натворили дел.
Для начала они убили лешего.
8
На любом суде, Страшном или не слишком, она бы стояла до конца на той версии, что все затеял Покровский. И это действительно было так.
Или почти так.
Хотя…
Хотя сейчас, по прошествии многих месяцев, все это уже не имеет никакого значения. Покровский заплатил свою цену, а я, несомненно, заплачу свою. Если только очередь на оплату не будет слишком длинной. Не люблю очередей.
Короче говоря, мы убили лешего, ну и что с того? Убили и убили. Так было нужно, по крайней мере, тогда я в этом была уверена.
Этот лес вообще оказывал на меня довольно странное воздействие – я становилась все более и более уверенной, и для меня это было ново и необычно.
Почти так же ново и необычно, как вид мертвого лешего.
– Убить лешего и не проделать дыры в его черепе – проявить неуважение ко всей расе, – сказал Покровский. – Оглянуться не успеешь, как по пятам за тобой увяжется дюжина этих уродов, на уме у которых будет только кровная месть, и ничего, кроме кровной мести.
