«А как я распознаю, что это именно такие сны?» – спросила я и тут же получила ответ: «В них должна быть хотя бы одна из трех вещей. Какой-нибудь незнакомый мужчина или женщина. Или какой-то запах или вкус. И, кроме того, нужно следить, не возникнут ли во сне знакомая местность или животное. Такие сны и нужно подробно записывать, подробно, но быстро, прежде чем они начнут блекнуть, потому что сны имеют свойство исчезать. Не успеешь натянуть носки, а от сна ничего не осталось. Поэтому, проснувшись, постарайся сразу все повторить, так тебе придется делать и в школе. Вспомни все подробности сна, еще пока просыпаешься. Вообще-то сны можно держать под контролем и пока спишь. Но это для тебя еще слишком рано и вредно для здоровья, поэтому я не буду рассказывать, как контролировать сон во сне. Пока тебе достаточно иметь в виду, что сны непостоянны. Они ведут себя как лодка, у которой две кормы, как упрямая скотина, которую и не подзовешь, и не прогонишь, они могут двигаться в любом, в том числе и противоположном, направлении… Не думай, что легко иметь дело со снами. Это так же, как водить машину. Только научившись водить, понимаешь, что каждая поездка – это чреда премьер. Ничего не повторяется, и тебе приходится всякий раз заново принимать решения. Представь себе, что кто-то поместил все твое время в бутылку, заткнул ее пробкой и бросил в океан, послав тебе. Попытайся найти свою бутылку…»
«Разве сны важнее, чем ум?» – спросила я тогда отца. «Не знаю, но мой опыт говорит мне следующее. В мире, таком, какой он есть, я гораздо больше заработал на чужой глупости, чем на своем уме».
* * *
Не буду утомлять читателя всеми снами, которые я записала в свой «Нокиа». Кстати, отец мой умер еще до того, как научил меня всему, что знал относительно снов. Приведу здесь только одну, последнюю, свою запись. Вот она.
«Госпожа, что с вами? Госпожа, вы живы?» – лихорадочно спрашивала я. В этом сне незнакомый мне мужчина лежал неподвижно, откинувшись в кресле возле стола. В стеклянной столовой на берегу моря не было никого, кроме нас двоих. Он и я. Все остальные уже закончили обедать и куда-то ушли, видимо в парк на берегу. Было ясно, что он умер прямо здесь, за обедом, в ожидании некоего приятного момента. Но абсурдно выглядело то, что во сне я обращалась к этому пожилому мужчине в женском роде, словно это любовница, умершая в ожидании встречи с любимым. Я записала этот сон потому, что мужчина, герой сна, наяву был, как я уже сказала, мне незнаком. Я знала его только во сне. С момента, когда это мне приснилось, прошло целых три года, и я уже решила было, что он не имеет никакой ценности и ничего не скажет ни обо мне, ни о моей жизни. Тогда я по-прежнему раз в месяц купала свое имя и тело в еврейской бане с проточной водой, словно мой муж и не умер четыре года назад. Как-то раз мы собрались в Яффе отпраздновать чью-то свадьбу. Сидели мы на застекленной террасе, куда доносился шум прибоя Средиземного моря. Рядом со мной оказался пожилой господин с красиво подстриженными усиками, выглядел он счастливым. Думаю, что осчастливил его ненароком украденный мною взгляд, который удивленно бросила в его сторону повернувшаяся к нему молоденькая девушка. Ее взгляд был вполне определенным. Он был адресован только ему. Было ясно, что они поняли друг друга без слов и договорились, что она выйдет вместе со всеми, а он ненадолго задержится, чтобы потом присоединиться к ней. Они, несомненно, скрывали свою связь. Дальше все шло в соответствии с их договором. Гости покинули террасу, и тут я узнала в ней ту самую застекленную столовую из моего сна, незнакомца рядом со мной и поняла, что сейчас наяву происходит то, что происходило во сне. Тут все и случилось. Последнее, что я услышала в жизни или уже за ее гранью, были слова незнакомого господина с красиво подстриженными усиками: «Госпожа, что с вами? Госпожа, вы живы?»
