— Нет… но вы можете прервать нашу работу в любое время, когда решите, что мсье Бертье пора обедать.
— Конечно, мадемуазель.
Слегка поклонившись, дворецкий вышел, закрыв за собой двери.
Довольная тем, что ее честь находится под охраной серьезного слуги, Виола уселась на стул возле софы, где устроился Бертье.
— Итак, господин Бертье. Пьер уверил меня, что он к вашим услугам по первому требованию. Я слушаю вас.
— Спасибо, мадемуазель Виола, — кивнул он со странной улыбкой. В его голосе не было сарказма, но то, как он смотрел на нее, заставило девушку ощутить себя дольно глупо. — Вы очень заботливы.
Виола слегка улыбнулась и смущенно уставилась на свои руки, не зная, как реагировать на похвалу.
— Семья князя, похоже, начинает к вам привязываться.
— Это мне льстит. Их сиятельства — прекрасная семья, — помолчав секунду, Виола добавила: — Мадемуазель Элина — очень милая девушка.
Бертье поднял на нее глаза, в которых мелькнуло что-то тревожное.
— Я уверена, что ее ожидает блестящее будущее. Ее семья принята в высшем обществе, и сегодняшний прием…
Он потер лоб и резко бросил:
— Мадемуазель Виола… вы видите и понимаете вещи, которые не всегда может понять мужчина. Мне нужен ваш совет. Совет девушки. Женщины. Ведь у вас есть опыт жизни.
Не совсем понимая, что он имеет в виду, Виола растерянно уставилась на Бертье. Слушая его, она вдруг испытала странную смесь разочарования и в то же время — удовольствия от того, что он считает ее… рассудительной девушкой.
— Я хочу начать ухаживать за Элиной, — заговорил он так, словно диктовал письмо. — Я хочу, чтобы вы помогли мне придумать, как это лучше сделать.
Виола растерялась.
— Извините, мсье… я не уверена, что правильно вас поняла…
Он посмотрел ей прямо в глаза и четко сказал:
— Вы все понимаете.
— Но… ухаживание… это очень личное. Вы не должны это делать по моему руководству.
— Я буду вам очень признателен, если вы согласитесь. Я не хочу допустить ошибки.
Он криво улыбнулся, и Виола резко выпрямилась на стуле.
— Я полагаю, что вы смеетесь надо мной, мсье.
Улыбка исчезла. Мишель отвернулся и стал рассматривать розы под окном. Когда же он вновь взглянул на нее, то глаза его разили холодом.
— Я и не думал смеяться.
Его мрачная сосредоточенность нервировала Виолу. Ей казалось, что перед ней находится ожившая статуя греческого бога. Девушка вжалась в сиденье стула.
— Мсье Бертье… — беспомощно пролепетала она. — Я не могу поверить в то, что мужчина, подобный вам, не знает, как ухаживать за девушкой.
Он скривился, словно от боли, и погладил загипсованную руку.
— Можно узнать, почему вы думаете, что я должен это знать?
— Я… не хотела вас обидеть. Просто я хотела сказать, что… вы настолько красивы… и обаятельны… разве может девушка не ответить на ваши чувства?
Он взглянул на нее так свирепо, что она от страха едва не выбежала из оранжереи.
— Ей все равно, как я выгляжу… — у него было такое выражение, словно он считал себя горбуном на ступенях собора Нотр-Дам.
А Виола подумала о том, что ни одна женщина, даже самая знатная, не сможет устоять перед великолепием этого мужчины. Даже сейчас, погрузившись в мрачные раздумья, он был невероятно красив. Возможно, даже больше, чем обычно.
— Поймите, что все это очень важно для меня, — сказал он неожиданно тихим голосом. — Я не знаю, с чего мне начать.
— А она знает о ваших намерениях?
— Конечно, нет. Она слишком молода и относится ко мне, как к брату.
Виола позволила себе недоверчиво улыбнуться.
— Вы, наверно, считаете, что я слишком стар для нее? — глухо спросил он.
Руки девушки начали странное движение, теребя складки платья.
— Нет, мсье. Конечно, нет.
— Мне еще нет тридцати. Я точно не знаю. Где-то около двадцати пяти лет.
Она закусила губу, и ее голова низко склонилась.
— Я не думаю, что это важно.
— Я боюсь, что Элиной заинтересуется какой-нибудь из этих знатных хлыщей — маркизов или баронов. Проклятие!
Виола скривила губы.
— Я уверена, что вам не стоит употреблять подобные выражения в ее присутствии.
— Простите!
Он встретился с ее глазами и тут же отвернулся, не желая выплескивать на девушку бурлящее в нем чувство.
