– Последнее, – не решаясь повторить это вслух, отвечает Кэтрин. Маленькая ханжа.
– Что последнее? Скажи, я не понимаю.
– Чтобы вылизал… как следует.
От ее хриплого низкого голоса мой член мгновенно твердеет, и я уже сам мечтаю, чтоб она поскорей отсосала мне.
Притянув ее за бедра, я ласкаю языком ее мокрую, набухшую киску и щекочу клитор. Вверх-вниз, вверх-вниз.
Кэтрин стонет, вцепляется в мои волосы, и тогда я просовываю один палец внутрь нее.
– О боже мой, да! Да! – ее отчаянный крик звонким эхом разносится по кабинке. – Быстрее!
– Быстрее? – спрашиваю я тоном истязателя, вставляя и вынимая из нее палец. – Ты такая вкусная… не могу оторваться. – Я вновь облизываю ее клитор, добавив второй палец. Она шипит и умоляет меня не останавливаться. Будто я в состоянии это прекратить…
Поцеловав ее лобок, я засовываю в нее пальцы настолько глубоко, насколько это возможно. Она дрожит, стонет и извивается, а значит, пора. Прижав ее к стенке, я быстро выпрямляюсь, погружаю в нее свой член и, подхватив ее за задницу, начинаю по-настоящему трахать ее.
Сердце стучит мощной барабанной дробью, пульс колотится в ушах, разгоняя несущуюся по венам кровь, и я уже плохо ориентируюсь в реальности, слепо подчиняясь своим животным инстинктам.
– Я кончаю… кончаю! – Кэтрин сжимается вокруг меня, сжимается и разжимается, снова и снова, и у меня окончательно сносит крышу. Я зажмуриваюсь, изливаюсь внутрь нее и едва не роняю нас обоих, потерявшись в сокрушительном оргазме, который вышибает из меня остатки разума.
Черт подери!
Нет ничего лучше, чем я в ней. Чем ее руки, обвитые вокруг моей шеи, и ее губы, тронутые в благодарной улыбке за наше общее наслаждение.
– Бог мой, я задыхаюсь, – шепчет она с придыханием.
– Я тоже.
Вытащив из нее член, я аккуратно ставлю ее на ноги и, распахнув дверцу кабинки, снимаю широкое пушистое полотенце с крючка.
Завернув в него Кэтрин, я набрасываю второе на себя, и мы оба возвращаемся в спальню.
– Надеюсь, ты не против, что я украсила гирляндами и спальню тоже? – спрашивает она, обратив мое внимание на три мигающие полоски на потолке.
– Конечно, нет. Если тебе это нравится… – я сажусь на кровать и, обхватив ее за талию, прижимаюсь щекой к ее животу.
– А почему тебе это не нравится?
Хм, занятный вопрос. Может, потому, что девушка, которая также обожала этот праздник, погибла по моей вине?
– Мне все равно, Кэт. Не принимай это близко к сердцу, хорошо? Если тебе хочется что-нибудь украсить или изменить, тебе не обязательно спрашивать моего разрешения. Я не особо акцентирую внимание на интерьере.
– Не особо? – изумляется она, перебирая мои взъерошенные волосы. – Ты ненавидишь пестрые цвета и заставляешь своих сотрудников придерживаться дресс-кода.
– Верно, – соглашаюсь я, – но дресс-код – это скорее вклад в дисциплину. А пестрые цвета… – я задумываюсь. – Желаешь внести красок в наше бесцветное жилище?
– Не-а, – она виляет подбородком. – Я просто пытаюсь узнать тебя получше.
– Разве ты недостаточно меня знаешь?
– Недостаточно.
– Тебя это расстраивает?
Она вытягивает губы трубочкой, якобы подбирая ответ.
– Немного. Но я рада, что ты такой покладистый в быту. Спасибо, что не выбросил елку из окна, – мы смеемся.
– Ну, я не настолько сумасшедший…
Выпустив ее из своих объятий, я откидываюсь на спину, подобрав один из ее учебников.
– Как успехи в режиссуре? Тебя уже можно номинировать на «Золотой глобус»?
Она бросает в меня расческу, но я ловко уворачиваюсь.
– Не ехидничай! Я ведь еще студентка.
– Самая способная студентка, – подлизываюсь к ней я.
Кэтрин крутится возле зеркала и параллельно делится со мной своими успехами. Мне остается лишь тупо кивать, ведь я ни черта не смыслю в кино, и мне по барабану, где лучше снимать сцены – в помещении или на улице. Я завожу руки за голову и просто любуюсь ею. Обернутая в полотенце, растрепанная и размякшая после секса, она кажется мне невероятно прекрасной.
Мои губы растягиваются в идиотской улыбке влюбленного дурака. Именно тогда, когда я решил, что недостоин счастья, в моей жизни появилась она. Почему? Чем я заслужил такой бонус?
