— Вы довольно откровенны, моя девочка, — засмеялся он. — Почему вы испытываете ко мне такую неприязнь? Потому что ее не чувствует ваша мачеха?
— Я совсем не испытываю к вам неприязни, так как слишком мало вас знаю. Просто обращаю ваше внимание на то, что Солитэр — не туристический курорт. Это частное владение. Вы же не позволили бы себе зайти в чей-то сад, не правда ли? Почему же вы остановились в нашей лагуне?
— Вы упустили из виду — я получил разрешение остаться здесь до возвращения вашего отца.
— Хорошо, если вы действительно интересуетесь его работами, в чем я сомневаюсь, вы могли бы поехать в Нью-Йорк и купить картину там. Он не продает их случайным посетителям. Все его работы отправляются в Штаты или в Лондон.
— С чего вы взяли, что мне нужна картина?
— Но Гизела сказала… — начала было Джули, но остановилась, прикусив губу. Нет, Гизела не сказала ничего определенного, она сказала «возможно», вспомнила Джули. — Но если это не так, зачем же вам нужен мой отец? — удивилась девушка.
Он потянулся и легко поднялся с песка. На нем были только шорты, и Джули подумала, что, имея такую мощную грудь и широкие плечи, он должен быть отличным пловцом, но, как ни странно, эта мысль только усилила ее враждебность.
— Разве ваша мачеха не сказала вам? Я собираюсь купить Солитэр, — небрежно сказал он.
У Джули перехватило дыхание. Полотенце соскользнуло с ее плеч, но она, словно окаменев, не сделала ни одного движения, чтобы поправить его. Девушка чувствовала себя такой ошеломленной, как если бы он дал ей пощечину.
Я знала это! — в оцепенении подумала она. С первой минуты его появления я знала, что он принесет мне несчастье.
Стараясь не выдать своего волнения, она коротко бросила:
— Боюсь, вы понапрасну теряете время. Он не продается.
— В самом деле? Ваша мачеха, похоже, думает иначе. Она намекнула, что, если предложение будет достаточно привлекательным, ваш отец будет рад продать его. Я понял, что он владеет правом аренды собственности на девяносто девять лет.
— Это не «собственность», это наш дом, — вспыхнула Джули. — И он не продается… что бы ни говорила вам Гизела. Я уверена, что эта идея принадлежит ей.
— Фактически, да. Правда, я давно хотел приобрести остров, а это место выглядит именно таким, о каком я всегда мечтал.
— Я думала, вы приплыли с Барбадоса. Он лежит на расстоянии в сто миль отсюда.
— Мой «Моряк» делает восемнадцать узлов. Это не такой уж долгий путь.
— Но почему именно этот остров? Почему не какой-либо другой? Вокруг дюжины пустых островов!
— Вы ошибаетесь, — уточнил он. — К тому же некоторые из них слишком малы, а другие уже арендованы. Но ни один из них не обладает преимуществами Солитэра — готовое бунгало, семья местных жителей, которые заботятся о доме. Разумеется, если вы уверены, что ваш отец не собирается продавать его, я постараюсь отказаться от этой идеи. Но свое предложение я ему обязательно сделаю.
В его голосе прозвучала нотка, которая заставила девушку подавить свою злость. Бесполезно ссориться с ним, это ничего не даст. Как убедить его? Она могла воззвать к его чувству справедливости… но откуда ей знать, есть ли оно у него? Если судить по выражению лица, то этого человека нелегко заставить отказаться от намеченной цели. Подобно Гизеле, он знал, что хочет, и чаще всего добивался этого. По крайней мере, такое он производил впечатление. В лунном свете лицо его выглядело жестким и неумолимым. Джули спрятала свою гордость и сказала:
— Пожалуйста… пожалуйста, выслушайте меня. Простите, если я была груба с вами. Но ситуация здесь очень сложная. Если вы позволите мне объяснить…
— Ситуация очень проста, — сухо перебил он. — Вы провели на острове большую часть своей жизни и любите его. Теперь ваш отец женился на девушке, которая вам не нравится, к тому же она не хочет жить на Солитэре. Она спит и видит, когда уедет отсюда. Вы хотите остаться. Полагаю, что решающее слово принадлежит вашему отцу. Разве я не прав?
— Да, да, вы правы, — пробормотала она. — Но все не так просто. Вы не понимаете. Гизела…
— Ваша неприязнь к Гизеле поистине неуместна, — сказал он с нарастающим раздражением. — Если бы вы могли взглянуть на этот вопрос беспристрастно, то поняли бы, что нет смысла сопротивляться неизбежному.
