— Нет, я не касалась этой темы, — спокойно ответила Джули.
— В самом деле? Ты удивляешь меня. Хотя тебе все равно не удалось бы повлиять на него, милочка. Я убедила его, что в наших интересах перестать разыгрывать семейство Робинзонов. И если предложение Саймона будет таким, как я предполагаю, это решит дело.
Джули прислонилась спиной к двери.
— Если отец сделает так, как ты хочешь, куда ты планируешь уехать?
— Я еще не думала об этом, — пожала плечами Гизела. — Возможно, на Ямайку.
— А почему не в Нью-Йорк или в Лондон? — зло поинтересовалась Джули. — Почему не изменить все основательно?
Ее сарказм вызвал улыбку на губах Гизелы.
— Нет, мне не нравятся холодные зимы и затруднения с дешевой прислугой. Было бы неплохо поселиться в Нассау… — Она засмеялась. — Не смотри так ужасно, моя дорогая. Саймон говорит, что полное отсутствие лоска делает тебя совершенно непохожей на других. Возможно, тебе будет сопутствовать большой успех, когда ты появишься в свете.
Она говорила так, как будто эта акция была уже свершившимся фактом. Джули вздрогнула и почувствовала слабость. Она опустилась на стул и взяла один из журналов Саймона, но фотографии и текст казались ей расплывчатым пятном из-за слез, стоящих в глазах.
С веранды доносился гул мужских голосов. В конце концов Гизела соскользнула с кровати и сделала попытку подслушать, но, постояв у двери несколько минут, разочарованно хмыкнула и вернулась на кровать.
После примерно часового разговора она услышала звук отодвигаемых стульев и приветливый голос Саймона:
— Спокойной ночи. Увидимся завтра утром.
Несколько мгновений спустя дверь отворилась, и в спальню вошел Джонатан.
— Ну? Сколько он предложил? — сразу же спросила Гизела.
— Прекрасную цену, — довольно мрачно ответил он. — Я хочу поговорить с Джули, дорогая. Наедине, если ты не против.
— Нисколько. — Гизела начала подпиливать ногти, триумфальная улыбка не сходила с ее губ.
— Ты знаешь, что Тьернан хочет купить остров? — спросил Джонатан, когда они остались одни.
Джули кивнула.
— Ты… принял его предложение, папа?
— Мне нужно время, чтобы все хорошо обдумать. Я сказал, что дам ему ответ после возвращения из Нью-Йорка.
— Понимаю, — глухо сказала девушка.
Он наклонился вперед и положил руку на ее стройные загорелые колени.
— Не смотри так трагически, цыпленок. Я знаю, что ты любишь Солитэр. Если бы ты была еще девочкой, я отверг бы его предложение. Но ты выросла, Джули, и наша жизнь не может так продолжаться. Уверен, тебе даже в голову не приходит, как ты будешь жить, если со мной что-нибудь случится. Ты ведь будешь брошена на произвол судьбы: у тебя нет никакой профессии, нет ни друзей, ни родственников, к которым ты могла бы обратиться.
— Но что может случиться? — запротестовала девушка. — Ты еще не старик, папа. Тебе всего сорок три.
— Существуют такие вещи, как несчастные случаи, — хмуро напомнил он. — Но даже не касаясь этой стороны, надо считаться с Гизелой, цыпленок. Она никогда не будет счастлива здесь. Я знаю, что вы не очень ладите, но она моя жена, и у меня есть обязательства перед ней.
— Ты же ненавидишь шумные фешенебельные курорты. А что будет с твоей работой? Сможешь ли ты рисовать в городе, переполненном туристами, папа?
— Но мы не собираемся жить в центре города, Джули. Все, что хочет Гизела, это быть неподалеку от оживленных мест. Это не такое уж необоснованное желание, ты же понимаешь. Очень немногие люди смирились бы с ее положением. Она не привыкла к уединенности этого острова. Тебе трудно это понять. Ты была еще ребенком, когда мы приехали сюда. Думаю, вряд ли ты помнишь жизнь в Лондоне.
— Очень смутно, — согласилась она.
Но если мы переедем, на этом ничего не закончится. Гизела захочет устраивать приемы или отправляться куда-нибудь каждый вечер. Дом будет полон ее приятелей. У тебя не будет ни покоя, ни тишины. Она не оценит твою жертву. Ее заботит только стоимость картин. Если она узнает, что ты сможешь больше заработать, рисуя календари, она заставит тебя сделать это.
— А как быть с тетушкой Лу и Эркюлем? — поинтересовалась девушка. — Они оба приехали сюда с Бекии и, сколько я себя помню, живут с нами на Гренадинах. Мы не можем бросить их в трудном положении, отец. Они ведь как члены нашей семьи.
