Поднимаясь по тропинке, ведущей в глубь острова, она очень надеялась, что Саймон слишком зол, чтобы найти предлог и последовать за ней. Было невероятно, что он сможет разыскать ее потом. Он легко мог настичь ее на открытом пространстве или в воде, но не в густых зарослях острова — тенистом зеленом лабиринте.
Должно быть, он догадался, что у него нет никаких шансов поймать ее в лесу, так как в течение целого утра она не заметила никаких признаков его появления. Не пришел он к ним и на ленч. Отец сказал, что мистер Тьернан занят исправлением какой-то незначительной поломки в машинном отделении «Моряка».
Саймон появился только за ужином, но ни разу не обратился к ней и не взглянул на нее. Из их беседы с отцом девушка поняла, что не ошиблась в своих предположениях на его счет. Его предки поселились на Барбадосе в семнадцатом веке, и сейчас его семья владела плантацией сахарного тростника и фабрикой по изготовлению рома. Преуспели благодаря тяжелому труду своих несчастных рабов, презрительно подумала Джули.
После ужина Гизела извинилась перед присутствующими и отправилась готовиться к завтрашнему отъезду. Мужчины уселись в удобные тростниковые кресла на другом конце веранды, а Джули помогла тетушке Лу убрать со стола. Покончив с этим, она уселась за кроссворд в одной из старых газет. Время от времени, задумываясь над очередным словом, она поднимала голову и невольно смотрела в сторону мужчин. Ее удивляло, что отцу, похоже, нравится Саймон, хотя, казалось бы, между ними не должно быть ничего общего.
В какой-то момент, когда Джонатан на несколько минут покинул веранду, Саймон обернулся и посмотрел на девушку.
— У меня какое-то странное ощущение в затылке. Вы пытаетесь наслать на меня злые силы, Джули? — поинтересовался он, насмешливо улыбаясь.
— К несчастью, я лишена подобного дара, — парировала она.
— Тогда, почему бы не попросить вашу кухарку? Возможно, она обладает таинственными силами.
— Вы получили то, что хотели. — Джули вонзила в бумагу кончик карандаша. — И теперь торжествуете, да?
— Еще ничего неизвестно. Ваш отец пока не принял окончательного решения.
— Он пойдет вам навстречу, — горько сказала девушка, — хотя и не хочет этого… но продаст наш остров. Хотелось бы надеяться, что вы будете счастливы здесь, мистер Тьернан. На вашем месте, я бы не смогла. Но вы, возможно, не позволите каким-то угрызениям совести беспокоить вас.
— Вы в самом деле несносная маленькая штучка. — Он встал и подошел к ней. — Почему вы говорите со мной так, как будто я совершил какое-то мошенничество? Цена, которую я предложил, очень высока, но вашего отца никто не заставляет дать мне положительный ответ. А если он решится, почему моя совесть должна быть нечиста?
— Потому что вы прекрасно знаете, что он делает это не по своей воле, а под давлением милой женушки, — чуть слышно проговорила она. — Вы просто воспользовались ситуацией.
— «Ситуация», как вы ее называете, не могла оставаться неопределенной. Если бы не подвернулся я, случилось бы еще что-нибудь, — спокойно заметил Саймон.
Вскоре вернулся отец, и Джули отправилась спать.
* * *
На следующий день за завтраком Гизела была очень оживленной, а Джули чувствовала себя так, как будто только что была приговорена к пожизненному лишению свободы с незначительным шансом добиться свободы путем апелляции. Последней оставшейся надеждой было то, что неделя, проведенная в шумном и слишком оживленном Нью-Йорке, заставит отца воспротивиться желанию Гизелы переехать.
В восемь часов Эркюль перевез их багаж на «Моряк». Саймон заранее предоставил свою шлюпку, чтобы помочь всем добраться до катера. Когда вещи были подняты на борт, Джули повернулась к отцу, чтобы проститься.
— Желаю хорошо провести время, папа береги себя.
— До свидания, цыпленок, — обнял он дочь. Но потом вдруг произнес нечто неожиданное. Отпуская ее, он мягко сказал: — Прости меня, Джули.
Гизела, выглядевшая стройной и элегантной в зеленом брючном костюме, нетерпеливо ожидающая отъезда, холодно сказала, подставив щеку для поцелуя:
— Прощай, дорогая.
— Прощай, Гизела. — Джули повернулась и пошла вдоль палубы. — Прощайте, мистер Тьернан.
