В то время как зарница осветила угрян, уже почти впавших в бессознательное состояние от пения берегинь, Лютомер не успел заметить, все ли они здесь. А между тем ни Хвалислава, ни Вышеня и Глядовца с сыном Миловитом на поляне уже некоторое время не было. Сговорившись заранее, они незаметно исчезли сразу, как только начало темнеть.
Бояться и таиться им особенно не приходилось: в это время на священное место празднеств у Воротынца собирался народ со всей округи, где не все могли знать друг друга в лицо, и никто не удивился бы, увидев несколько незнакомых мужиков. Их могли бы выдать разве что пояса, покрытые нездешними узорами, но Ратиславичи спрятали их под складками рубах. Венки из дубовых ветвей на голову – и кому сейчас придет на ум разглядывать в темноте их пояса? А что рубахи простые – так и вои из ополчения тоже небось цветных нарядов с собой не захватили.
– Пока тут все пляшут, пока всем Ярила головы задурил, мы и проберемся, – втолковывал Вышень княжичу, которому соваться в город казалось чистым безумием. – Ну кто сейчас на других смотрит? Мужики баб разглядывают, а бабы себе мужиков ищут, ничего дурного и на ум никому не взойдет.
– Да мы разве дурное задумали? – спросил Миловит, который опасался, не разгневаются ли боги на тех, кто в самый главный годовой праздник затеял какие-то темные сомнительные дела.
– Да чего же дурного? Мы ж не смертное убийство какое задумали, сохрани Макошь. Нам бы поговорить с князем Святкой по-хорошему – и все дела.
Оглянувшись, Глядовец заметил позади пеструю ватагу – их нагоняли молодые девки с развевающимися волосами, женщины в красных праздничных кичках, мужики с такими же, как у них, дубовыми венками на головах.
Гой, Купала красен, стань до неба ясен!
Огнецвет искрящий во ночи горящий! —
пели сзади, и угряне, не будь дураки, тут же принялись подпевать:
Папороть-купава опрядись во славу,
Копны жита золотого, котлы пива хмеляного
Для нощи чудесной, для славы небесной!
Какой-то мужик, уже приложившийся, как видно, к «котлам пива хмеляного», одобрительно похлопал Глядовца по спине – может, принял за кого-то из знакомых или просто рад был в этот час всем подряд. И к луговине уже подошли все вместе, дружно распевая и ничем не отличась от многочисленных семейных и родовых ватаг, собиравшихся сюда со всех сторон.
Хитрый Вышень оказался прав – затеряться в толпе и сойти за празднующих не составило никакого труда. Никто на них не обращал особого внимания, не кричал, не узнавал чужаков. Но затеряться мало. Нужно еще найти – и не кого-нибудь, а самого князя Святко или кого-то из его семьи. Правда, в лицо из княжеских сродников Хвалис знал только Доброслава и все надежды возлагал на ушлого и бывалого Вышеня.
Их носило и бросало в толпе, пару раз проворные девичьи руки пытались затянуть Хвалислава и Миловита в хоровод. Осмелевшие парни не возражали бы, но Вышень и Глядовец не пускали – не веселиться же, в самом деле, они сюда пришли. Однако спрашивать о князе даже Вышень не решался – в такие дни дел не решают и с просьбами не обращаются. Если спрошенный в свою очередь спросит: «А вам зачем?», да еще приглядится и узнает чужаков – беды не оберешься. Надо было искать самим.
Оглядываясь в толпе, Вышень вдруг радостно охнул.
– Ждите здесь! – велел он и бросился куда-то к костру.
Там он дернул за рукав какого-то мужика – невысокого, толстого, с красным, как вечернее солнце, потным лицом и бородой соломенного цвета. Завидев его, мужик удивился, но не очень, а скорее обрадовался и полез обниматься. Они стали о чем-то бурно говорить, потом Вышень привел краснорожего к товарищам.
– Вот повезло, так повезло! – приговаривал он. – Вот боги помогли, кого встретил! Смотрите, это Гудлув, варяжский гость, мы с ним вместе к лебедянам ходили!
– Я опять туда собрался, а ты с нами, да? – спрашивал Гудлув. На шее у него висел маленький темный молоточек – варяжский оберег, но по-славянски он говорил довольно хорошо, только слова произносил как-то странно. В руке он держал рог с медовухой и часто к нему прикладывался. – Мы опять идем! Князь Святко идет на хазар, а там будет добыча, будет полон – торговым гостям есть чем поживититься, да?
