Никакой «истории» у Ксюши с Г. не было. Судя по всему, они встречались всего несколько раз — он водил ее на концерт, они посидели в кафе. С этими четырьмя-пятью встречами и связана переписка в мессенджере, сыгравшая впоследствии важную роль в истории, которую я рассказываю.
Все это время в дневнике повторяется бесконечное хождение по кругу все тех же мыслей и чувств о Д. Ксюша продолжала его любить — «если это можно назвать любовью», — оговаривается она. Понимает, все понимает о Д. — и вместе с тем не может от него оторваться, зависит от встреч с ним, от его настроения и все сильнее страдает. В то время как превосходящие силы начальничков разрушали мой бизнес, другая сила продолжала свою разрушительную работу в душе моей дочери.
Но что же это были за силы?
Возможно, она его жалела. Кроме того, Д., конечно, продолжал умело играть с Ксюшей, играть скупо, уверенно, не переигрывая, давая ей ровно столько, сколько было необходимо для того, чтобы она продолжала дергаться, как пришпиленная. Думаю даже, что он не знал, зачем это делает, и мучил ее просто так, без намерения. Но, скорее всего, это объяснения не исчерпывающие. Было и еще кое-что, еще что-то, что мне трудно описать, определить.
Среди его обычной апатии вдруг проглядывало что-то… какая-то страшная женственность скользила в его жестах, позе, и как будто страдание исподволь просачивалось и окрашивало его младенческое лицо темным и желтоватым, и когда он смотрел вниз, шевеля пухлыми губами, тени длинных ресниц падали на его изрытые щеки… в этот момент странная, невыразимая догадка приходила на ум, как едва слышный грозный гул, но тут же ускользала без следа.
Новогодний корпоратив мы устроили рано; я хотел совсем забить на него, и уж тем более не в моих привычках было начинать праздновать за две недели до Нового года — все же понимают, что после корпоратива рабочий пыл сотрудников может надолго остыть, а там и проклятые «каникулы»; но на тот момент я был так измотан попытками спасти бизнес и переживаниями, что махнул рукой и позволил людям решить этот вопрос самостоятельно.
В результате получилось нечто совсем несообразное. В России ничто не идет само, не растет естественным путем, все надо насаждать. А как только перестаешь неусыпно контролировать и держать форму — чего бы то ни было: себя ли, семьи, бизнеса, праздника, — в то же мгновение, как будто только того и ждали, лезут снаружи и изнутри рыла и хари, и мгновенно все скатывается в жуткую и мерзкую хтонь, в психоз, в полное отсутствие границ, различений, по меткому русскому слову, в без-образие. Зачем-то, не спрашивая меня, устроили бартер с пригородным отелем из числа клиентов. Отель мне никогда не нравился — ни как партнер, ни по стилистике. Был приглашен тамада — человек, который не умел моргать обоими глазами вместе, вследствие чего непрестанно подмигивал, и казалось, что все его слова — изощренное издевательство.
Люди Петра и Али сидели вперемежку с хихикающими девицами из отдела работы с партнерами — за весну и лето я нанял кучу молодого народа. Какой-то второго разбора рэпер на сцене кидал рамсы всему миру. Идиотские конкурсы следовали один за другим. Музыка громыхала, водка лилась рекой. К ночи начался свальный секс в сауне и бассейне; Петр, Али и Дибок до утра гонялись друг за другом в подвале с пейнтбольными ружьями; позже отель предъявил нам счет за разбитые горшки и сломанные двери. Вся эта бессмысленная движуха произвела во мне такое омерзение, что я уехал, как только смог, — и зря.
Оказалось, что ближе к полуночи, где-то между серпантинами, бухгалтерским караоке и всеобщим минетом в бассейне, на сцену вылезла пьяная Ксюша. Она попросила у тамады микрофон, заплакала и сказала, что любит Д., что не может без него жить, что совершенно измучилась, — и попыталась прямо на сцене порезать себе руки. Конечно, ей не дали, Дибок довел ее до номера и уложил спать. Мне никто ничего не сказал, узнал я об этом уже после всего от своих сотрудников.
«Чувствую себя просто отвратительно. Кажется, я дошла до самого дна стыда и ужаса. Что он может ко мне чувствовать, кроме брезгливости и омерзения. Мне никогда не было так плохо».
