Но вернуться к матери я не мог. Бабка в последнее время тоже маялась то с сердцем, то с давлением. А опасаясь, что я всё-таки перееду от неё, и вовсе расклеилась. Вот и приходилось метаться туда-сюда: утром в школу, потом домой к бабке, потом к матери (а это полтора часа в один конец и две пересадки), вечером назад. В общем, хоть разорвись. Ещё и Анита психовала, мол, забросил её совсем, видимся только на переменах и чуть-чуть после уроков.
Мы и правда с ней стали встречаться гораздо реже. Вернее, встречались-то, конечно, ежедневно, в школе, на переменах, после занятий, пока я её провожал домой. Но вот вечерние наши гулянья пришлось отменить, что ей совершенно не нравилось. Причём поначалу она отнеслась вроде как с пониманием, ахала: «Бедный Дима! Бедная твоя мама!» Потом же всё сильнее и сильнее раздражалась, злилась, обижалась. И никак до неё не доходило, что у меня реально нет свободного времени. Ссорились вообще постоянно.
То есть ссорилась она, практически без моего участия. Я только скажу: «Нет, сегодня не могу. Да, опять не могу». И всё, понеслось: «Ты только и делаешь, что разные поводы ищешь, чтобы никуда со мной не ходить! В прошлом месяце у тебя то денег не было, то бабушка болела, то ещё какая-нибудь фигня. Теперь у тебя каждый день одно и то же – мама, мама, мама… Сколько можно?! Ты такой молодец у нас, обо всех заботишься, а я всё время побоку. Ты вчера меня даже с Днём святого Валентина забыл поздравить! Тебе вообще на меня плевать. А мне что же, прикажешь дома сидеть как дуре, дожидаться, когда ты соизволишь вспомнить про меня? Ну уж нет! Я не косая-кривая уродина. Тебе ничего не надо – найдутся и другие».
«Да пожалуйста», – отвечал я ей.
Ну а что тут скажешь?
Правда, на другой день мы опять мирились. Анита подойдёт, улыбнётся своей коронной улыбочкой: «Я там тебе вчера лишнего сказала, сорри. Мир?» Неделя в таком режиме – и я вообще перестал реагировать на её слова.
Бабка тоже ворчала:
– Мамаша твоя – живучая, как кошка. Ничего с ней не случится. Сразу не загнулась, а теперь и подавно оклемается. Так что нечего к ней бегать каждый день. А то опять из школы вылетишь за прогулы да за двойки. Учти, я такого позора второй раз не переживу. У меня и так моторчик сдаёт.
Всей правды бабка не знала. Я наврал ей, что у матери язва. Не хотел тревожить – из-за «моторчика». Может, и зря. Тогда бы она наверняка не была столь категорична и к матери бы отнеслась лучше. Хотя кто их разберёт…
Ну а на школу мне и правда было наплевать. Ходил только поприсутствовать, и то выборочно. Но так, скорее всего, было бы и при любых других обстоятельствах. Однако, раз уж бабка мое пофигистское отношение к учёбе списывала на излишнюю заботу о больной матери, почему бы не воспользоваться? В конце концов, такой мотив выглядит более благородно, чем банальная лень.
– Не бегал бы, – огрызался я, – если бы вы общались с матерью, как все нормальные люди.
На этом бабка заводилась и вываливала на меня все свои многолетние обиды:
– Да знаешь ли ты, что твоя мать вытворяла, когда была даже младше тебя? Деньги у меня из кошелька таскала. Могла всю ночь где-то шататься, а под утро пьяной прийти. В пятнадцать лет из дома сбежала. Я бегала её искала по всяким притонам. Морги, больницы обзвонила. А оказалось, она у взрослого мужика все эти дни преспокойно жила. А я ведь всё для неё делала. С институтом договорилась бы. Думала, после школы к нам пойдёт, выучится, специальность хорошую получит. Но нет, лучше перед пьяными задом крутить! А когда моя мать умерла и ей свою квартиру оставила, думаешь, что она сделала? Выгнала меня!
Я пришла к ней поговорить. А она чуть с лестницы родную мать не спустила, матом орала на весь подъезд. Никогда, до самой смерти не забуду этот срам.
Послушаешь бабку, так мать и точно была оторвой, но… Хотелось что-то возразить, а нечего. Потому и продолжал бегать меж двух домов… меж двух огней – мать тоже любила бабке косточки перемыть. Тем более у неё на руках такой козырь был – бабка меня не хотела.
– Отняла у меня сына, старая ведьма. Вцепилась когтями. Привязала к себе своими болячками. Не удивлюсь, если она всё придумала. А сама-то против ребёночка была. Всё помню – как сюда прибегала, как требовала, чтобы я на аборт шла. И такое меня зло взяло, что прогнала её. А теперь ты ей вдруг понадобился. Поди боится на старости лет одна остаться. Стакан воды и всякое такое… Ты смотри, Димка, она сначала пирожками кормит, а потом заставляет плясать под свою дудку. В свой задрипанный институт она тебя ещё не заманивала?
