С его помощью удалось ободрать края листовки бахромой, однако сам текст остался нетронут.
— Горячей водой смочите и потом уже снимайте! — теряя терпение, рявкнул полицейский и обернулся к толпе: — А вы все пошли прочь!
Люди неохотно стали расходиться. Заворачивая за угол, Моури успел увидеть, как управляющий выносит дымящееся ведро и мокрой щеткой принимается соскабливать бумагу. Вот и отлично — под воздействием горячей воды гидрофтористая краска даст химическую реакцию.
Кружа по району, Моури прилепил еще пару листовок в самых заметных местах.
Двадцать минут спустя, когда реакция с краской на листовке номер пятьдесят шесть должна была завершиться, он не стерпел и вернулся к магазину.
Листовки, конечно, уже не было, зато на ее месте красовался намертво впечатанный в стекло текст.
Полицейский и управляющий жарко спорили под любопытными взглядами прохожих.
Моури, проходя мимо, услыхал вопли полицейского:
— Да плевать, что она стоит две тысячи гульдеров! Хотите — разбивайте стекло, хотите — заколачивайте витрину досками, но чтобы через минуту этой дряни здесь не было!
— Сэр…
— Делайте что говорят! Вы ведете незаконную пропаганду! Доказывайте потом другим, что это не вы!.. Забыли, что у нас война?!
Моури неторопливо удалился. Предстояло налепить еще восемнадцать листовок.
Он управился до сумерек — а заодно присмотрел новое жилище.
Вечером Моури подошел к регистрационной стойке своего отеля и сокрушенно сказал портье:
— С этой войной не знаешь, что будет завтра… Опять все планы насмарку. — Он помахал вывернутой кистью — вроде как пожал плечами на сирианский манер. — Представляете, мне придется уехать на неделю. Вот досада!..
— Хотите отменить бронь номера?
— Нет-нет, я заплачу за все десять дней. — Он вытащил из кармана пачку гульдеров. — Вдруг управлюсь быстрее, тогда будет где жить. А если нет — это уже мои проблемы.
— Как пожелаете, мистер Агаван.
Портье невозмутимо выписал счет. Постояльцы вольны делать что угодно — даже выкидывать деньги на ветер.
— Благодарю, — кивнул Моури. — Долгих вам лет.
— И вам, — отозвался портье таким тоном, будто пожелал клиенту немедленно испустить дух.
Моури заглянул в ресторан и поужинал. Потом вернулся в номер, прилег ненадолго, чтобы дать отдых натруженным ногам, и дождался полной темноты.
Когда солнце село, прихватил еще пару листовок, вооружился куском мела и снова вышел на улицу.
Дело предстояло куда более легкое. Кварталы освещались плохо, да и здешние места он уже изучил. За оставшиеся до полуночи четыре часа Моури перепортил немало стен в самых оживленных днем местах: налепил ровно сто листовок на дорогие стеклянные витрины магазинов и офисов, а возле остановок общественного транспорта двадцать четыре раза вывел мелком крупные белые буквы ДАГ.
Мел тоже был земным — при смывании водой он коварно проникал в пористый кирпич. Чем сильнее скоблить, тем глубже он впитывался. В общем, избавиться теперь от этих надписей можно только одним способом — снести стену и построить новую.
Утром после завтрака Моури покинул отель. Не обращая внимания на вереницу такси-динокаров, сел в автобус, проехал пару остановок, вышел и пересел на другой. Подобный маневр он повторил еще раз десять, чемодан при этом то оставлял в камере хранения, то возвращался за ним, чтобы запутать следы. Вероятно, его никто и не выслеживал, но лучше заранее предусмотреть все варианты.
Например:
— Кайтемпи. Проверка. Покажите регистрационную книгу. Хмм… Все те же лица. Разве что вот этот Шир Агаван… Кто он такой?
— Лесничий, кажется.
— А документы вы видели?
— Да, сэр. Конечно. Все в порядке.
— Где он работает?
— В министерстве природных ресурсов.
— На карточке был штамп министерства?
— Не помню. Наверное, да. Точно не скажу.
— Что значит «не скажу»? Вы же знаете, что при проверке первым делом спрашивают про штампы!
— Простите, сэр. Я не могу помнить каждого гостя за всю неделю.
— А надо!.. Ну да ладно. Не думаю, что с этим Агаваном будут какие-то проблемы… Хотя все равно проверю — пусть знают, как серьезно я отношусь к службе.
Звонок, короткий разговор, потом резкая тирада:
