— Я больше не выдержал ее измен и алкогольных истерик, хотя любил больше жизни, но жить так было невыносимо. Я подал на развод. Правда, я пытался лечить ее, Алька в больницах провела около полугода, а я все оплачивал — и наркологов, и лекарства, и все травмы, что она получала, когда пьяная падала. Я так надеялся на лучшее, что она станет нормальной девушкой, хорошей женой. Но она… — он сделал паузу, явно работая на публику, — она категорически не хотела иметь детей и втайне от меня сделала себе стерилизацию!
— Неправда! — воскликнула девушка, — Это ты сделал!
— Дорогая, но на документе стоит твоя подпись! — ответил ей с гадкой улыбочкой Вадим.
— Я бы никогда этого не подписала!
— Чего не сделаешь в пьяном угаре! — ответил ей быстро мужчина.
— Я никогда не была пьяной! — прошипела ему в ярости девушка, — Я никогда не устраивала дебошей!
— А полицейские протоколы говорят об обратном, — с торжеством смотрел на нее бывший муж. Он топил и топил ее, стараясь выплыть сам.
Ланевский продолжал:
— А недавно мы с ней на приеме у вас столкнулись, господин. Она так обрадовалась, увидев меня, говорила, что любила все эти годы, что готова все забыть, лишь бы я вернулся к ней! Но я не могу, я женат! И тогда она предложила мне обращение. Она пообещала, что сможет уговорить вас, господин, внести мое имя в список на ближайшую церемонию. Я не хотел, господин, но она умеет убеждать. Обещала, что я потом смогу и жену обратить, и ребенка, у меня же ребенок будет скоро. Она клялась, что вы выполните любое ее желание, глумилась, господин, что вы у нее из рук, как собачонка едите! Я не лгу! Это была ее инициатива! Она сама предложила это, господин!
Алина хотела ему возразить, но потом махнула рукой. Все бесполезно, тоже самое было и на суде. Она никак не могла доказать свою невиновность. Девушка перевела взгляд на Марка:
— Это неправда! — тихо, но твердо она произнесла.
Марк молча посмотрел на нее, а затем перевел взгляд на Ланевского. Пристально смотрел, недобро, в глазах его то и дело пробегал какой-то дикий огонек.
Злоба, едва сдерживаемое бешенство.
Сзади пошевелился Инквизитор. Его голос был едва слышен, но раздавался, казалось, во всем кабинете.
— Агнешка, дорогая, ты уже можешь доказать чью-либо невиновность?
Алина обернулась к девушке у окна. Агнешка немного помолчала, затем нехотя кивнула головой:
— Да.
— Хорошо, — прошелестел незнакомец и снова застыл у стены. Дитрих стоял рядом с ним. Палач. Убийца.
— Что-то еще? — спросил у Вадима Марк.
— Это все, мой господин, — с легким поклоном ответил ему Ланевский, — Прошу вас, пощадите! Я не виноват! У меня же жена, у нас будет ребенок, она уже на третьем месяце.
— Мразь! — припечатала Лина, — Меня — под нож, а ей — ребенка?!
Вадим неожиданно резко наклонился и влепил девушке пощечину. Звякнула цепь, едва не задевшая Лину.
— Да как ты смеешь, дрянь!!
Марк успел перехватить его руку, занесенную для новой пощечины.
— Не смей даже дотрагиваться до нее! — он отбросил Ланевского от Алины. Мужчина наткнулся на угол стола и неуклюже упал на пол.
На щеке девушки разливалось красное пятно, в глазах дрожали еле сдерживаемые слезы. Она начала быстро копаться в сумочке в поисках платка, но Марк подал ей свой. Девушка гордо отклонила его руку, и все-таки дрожащими руками вытащила белый кусок ткани. Вампир выхватил у нее платок из рук, намочил из графина и сам нежно приложил к ее скуле.
Марк обратился к незнакомцу:
— Господин Инквизитор, вы достаточно услышали?
Инквизитор повернулся в сторону Агнешки. Та вздохнула и пошла к вампиру, положила ему ладони на виски и зажмурилась. Через несколько минут вампир поднял голову, заглотнул воздуха и снял руки девушки со своей головы.
Сканировала, поняла Лина.
Агнешка сканировала Ланевского, вот зачем понадобился его рассказ.
Марк выступил вперед:
— Помимо того, что вы услышали тут сегодня, я бы хотел подтвердить свое вчерашнее обвинение. Пользуясь тем, что в его руках были сфальсифицированные документы, он шантажировал мою женщину, — он указал на Алину, — Ему требовалось попасть в список обращения. К тому же, действия этого человека в прошлом привели к тому, что клан в лице Алины потерял ровно половину вероятной пользы, так как она не может родить, а значит передать свой дар по наследству. Я вижу здесь очень серьезное ущемление наших интересов.
