— Мы можем поговорить наедине?
Священник понимающе кивнул и вышел из комнаты. Марк же настороженно уставился на Лину.
— Я больше не буду ткущей, Марк, — высказала она свое сомнение относительно затеянной им авантюры, — Ты понимаешь, что я стану обычным человеком?
— Не совсем обычным, любовь моя, но я напомню тебе, о чем сказал в первую встречу: мне не нравится твой талант. Мало того, что он слишком редкий и ценный, что делает тебя мишенью для каждого знающего, так еще и ты им пользуешься, когда надо и не надо.
Лина поморщилась. Неужели он до сих пор помнит про тот случай с Дитрихом?
— И если есть возможность навсегда тебя от него избавить — я буду только рад.
Девушка встала со стула, жестко взглянула на понтифика и сложила руки на груди.
— Ты действительно этого хочешь?
— Да, — кивнул высший.
— Получается, что Печать — это навсегда, плюс я перестану, скорее всего, быть менталом. Ты действительно осознаешь это, Марк? — она повторила свой вопрос, — Учитывая, что со мной недавно произошло…
Понтифик нахмурился и в его глазах появился лед.
— Именно поэтому, радость моя, я и собираюсь сделать тебя своим гемофагом. Я не хочу допустить ни малейшей возможности повторения той истории.
Лина качнула головой в сомнении:
— Я буду пить твою кровь и нуждаться в ней каждый день. Ты понимаешь, что именно это значит?
Бесконечная совместная жизнь — это очень долгий срок, и каждый из них должен осознавать это отчетливо.
Марк подошел к девушке ближе и заключил ее в объятия, прижимая к себе со всей любовью, которую испытывал к ней.
— Я уже давно говорил, что взял тебя себе навсегда, до конца твоей или моей жизни. И если есть возможность сделать тебя бессмертной…
Он действительно к этому готов!
Лина вцепилась в вампира мертвой хваткой, не желая выпускать его ни на мгновение. На глазах появились слезы, девушка коротко всхлипнула и уткнулась ему в грудь.
Он ее настолько любит, что готов разделить с ней не только несколько лет жизни, данные смертному, но и свое бессмертие! Можно ли так любить?
И, отвечая на ее невысказанный вопрос, он склонился к ней и прошептал на ухо:
— Я действительно сильно люблю тебя, радость моя!
Она подняла голову к нему, и понтифик едва ощутимо и осторожно коснулся ее губ. Он все еще боялся вспугнуть девушку. Лина запустила руки в его волосы и притянула его к себе ближе, делая поцелуй более глубоким и страстным.
Как же ей не хватало этого мужчины!
Их прервал короткий стук в дверь, священник напоминал о своем присутствии.
Марк с сожалением оторвался от губ девушки и притворно вздохнул:
— Даже в церкви невозможно остаться наедине!
Лина ему весело улыбнулась, подхватывая шутку:
— И не говори, придется терпеть до дома!
Марк нежно погладил ее по щеке, провел пальцами по губам, словно желая ощутить ими недавнюю ласку, и разрешил священнику войти в комнату.
Тот прошел вперед и остановился у стола.
— Вы уже все обсудили? — он дождался согласного кивка девушки. — Хорошо. Для того, чтобы поставить на вас Печать гемофага, мне придется освободить вас от всех наложенных заклинаний. Это будет неприятно, может даже больно. К тому же, сама постановка печати довольно болезненный процесс. Вы готовы его выдержать?
Лина посмотрела на Марка, поцелуй все еще жег ей губы:
— Да, я выдержу.
Священник недовольно покачал головой, осуждая ее решение, но ничего не сказал, лишь взял в руки стакан, налил в него воды из графина и начал окроплять на ковре круг.
…
Первый аркан, за ним сразу второй, третий, девушка перестала считать, сколько заклинаний читал над ней отец Сергий после четвертого. Она стояла в круге на ковре и мужественно терпела снятие наложенных заклинаний. Голова раскалывалась, но священник категорически запретил любое обезболивающее. Вокруг все было как в вакууме, звуки приглушились, стали едва слышны, в глазах плыло и начало темнеть. И вдруг одна единственная яркая острая вспышка, когда с правой руки исчезло заклинание инициала, контуры предметов стали мгновенно резкими до боли, звуки превратились в оглушающий шум…
… девушка повернулась и влепила пощечину Филиппу. Парень посмотрел на нее злобно, яростно, словно именно она была виновата в случившемся. На его щеке начал проявляться красный отпечаток ладони, а в глазах появилось бешенство. Он размахнулся ударить в ответ, но затем опустил руку, развернулся и выбежал из кабинета понтифика. Лина в гневе отвернулась к окну кабинета…