— Этот яд, — продолжал он, — очень необычный. — Дирфорт вытер ладони о брюки; давно у него так не потели руки. — Я столкнулся с таким ядом очень давно, когда служил в Азии.
— Во время войны? Но, Боже мой, прошло уже тридцать шесть лет. Вы хотите сказать, что...
— Я никогда не забуду этот яд, Рэй, сколько бы лет ни прошло. Однажды ночью патруль вышел на дежурство. Из пятерых вернулся только один — он едва дотянул до границы лагеря. Мы не слышали выстрелов: только крики птиц и жужжание насекомых... От такой странной тишины мороз пробегал по коже; перед этим нас целую неделю непрерывно обстреливали снайперы. — Док Дирфорт глубоко вздохнул. — Короче, того парня, который вернулся, принесли ко мне. Совсем мальчик, не старше девятнадцати. Он был еще жив, и я сделал все, что мог. Но ничего не помогло — он умер у меня на глазах.
— От такого же яда?
— Да, — устало кивнул Дирфорт.
* * *
— Ты хочешь, чтобы я ушел? — спросил Николас.
— Да, — ответила Жюстина. — Хотя... Не знаю. — Она стояла рядом с диваном; ее пальцы рассеянно теребили пушистое покрывало. — Ты... ты меня смущаешь.
— Я бы этого не желал...
— Слова ничего не значат.
Николас с удивлением заметил, что в профиль лицо Жюстины выглядит совершенно иначе, словно он теперь смотрит на нее из другого времени, из какой-то другой жизни. Так было и с Юкио. Конечно, в случае с Юкио Николас относил это на счет ее происхождения, уходившего корнями в иной мир, к которому он не принадлежал, но в который ему иногда интуитивно удавалось проникать. Теперь Николас знал, что это чисто западная реакция на все, что нельзя объяснить словами; ему казалось странным, что здесь, на Западе, это воспринимается совсем по-другому. Очевидно, только со временем, когда боль утихла, Николас смог понять, чем была для него Юкио; только время помогло ему осознать свои ошибки и правильно оценить свою роль в ее жизни.
Жюстина казалась теперь бесконечно далекой, хотя он чувствовал аромат ее духов.
— Уже поздно, — сказала она.
Николас подумал, что Жюстина не вкладывает в эти слова особого смысла, просто заполняет пугающую ее пустоту. Но именно эта ее внутренняя скованность возбуждала любопытство Николаса. Да, Жюстина казалась ему очень красивой; если бы он встретил ее на шумной улице Манхэттена, он наверняка проводил бы ее взглядом, вероятно, даже прошел бы за ней несколько шагов, пока она не растворилась бы в толпе. Возможно, Жюстина занимала бы его мысли еще некоторое время. Ну и что? Николас очень рано понял, что физическая красота еще ничего не значит, более того, она может таить в себе опасность. Сильней всего Николаса привлекали в женщинах, как и во всем остальном, вызов и сопротивление. Он чувствовал: ничто в жизни не дает удовлетворения, если достается без борьбы — даже любовь; особенно любовь. Этому он тоже научился в Японии, где с женщинами надо обращаться с бесконечной осторожностью, постепенно раскрывая их как хрупкое бумажное украшение оригами — и тогда, в конце концов, проявятся их тонкая нежность и скрытая страсть.
Пластинка остановилась, и стал слышен густой рокот прибоя, прерываемый обиженным криком одинокой чайки.
Николас не знал, что ему делать и чего ему действительно хотелось бы. Он сам чего-то боялся.
— У тебя было много женщин? — спросила вдруг Жюстина. Николас видел, как напряглись и задрожали ее руки, с каким усилием она подняла голову. Девушка смотрела на него, словно ожидая, что сейчас он высмеет ее иди, может быть, отругает, укрепив тем самым ее подозрения по отношению к себе и к мужчинам вообще.
— Странный вопрос.
Жюстина слегка повернула голову, и мягкий свет лампы скользнул по ее лицу и шее.
— Ты не хочешь отвечать? Николас улыбнулся.
— Я об этом не задумывался.
Она смотрела в его глаза, отчаянно пытаясь найти в них следы насмешки.
— Что ты хочешь знать, Жюстина? — мягко спросил Николас. — Ты боишься, что я тебе не скажу?
— Нет. — Она покачала головой. — Я боюсь, что ты скажешь. — Ее пальцы перебирали покрывало, словно струны арфы, — Я хочу этого — и не хочу.
Николас уже собирался сказать с улыбкой, что все это не так важно, как вдруг почувствовал, что это действительно важно; он понял, о чем она говорила. Он подошел к ней поближе.
