…Регель встретил его сам. Сын директора Санкт-Петербургского ботанического сада, «интеллигент в десятом поколении», выросший в элитарной столичной семье и получивший прекрасное ботаническое образование. Узкое красивое лицо, большие внимательные глаза, высокий гладкий лоб, профессорская бородка клинышком, пышные, на русский манер расчесанные усы — он был приветлив, улыбался.
— Здравствуйте, — Регель протянул руку приехавшему стажеру, пожал ее в знак приветствия, тряхнул несколько раз. — Как дорога? Ничего? Не очень устали? Ну, тогда позвольте познакомить вас с Бюро, пока не ахти как для работы оборудованным, с его сотрудниками — людьми оригинальными… Располагайтесь, как вам удобнее, обживайтесь, вникайте… Вот наша библиотека, — повел рукой. Книжные полки, как сразу отметил про себя Вавилов, занимали не только кабинет заведующего, но и все коридоры, даже часть лестничной площадки. — Удивляет немного? Что делать, тесно очень! Она вся в вашем распоряжении. — Регель назвал наиболее интересные издания, вынимал книги, показывал. Вавилов кивал и улыбался.
— А лупу препараторскую не забыли прихватить с собой?
— Нет, конечно, взял.
— Вот и отлично! Она вам тут понадобится больше всего. Видите, как многого еще не хватает нам для полноценной работы, но помаленьку все же вперед продвигаемся… Надеемся, дальше будет легче.
Первым, кому представил Регель Вавилова, был Константин Андреевич Фляксбергер, человек с пышной огненной шевелюрой, небольшой квадратной бородкой и трубкой в левой руке. Он медленно, не отрывая глаз от фолианта, похожего на бухгалтерский гроссбух, в который перед этим что-то записывал, поднялся. Наконец взглянул на вошедших сквозь стекла очков, извинился, улыбнулся и протянул руку:
— Константин Андреич, пшеничник, как видите…
Он был небольшого роста, но кряжист, одет в старую толстую куртку, на столе перед ним лежали пшеничные колосья, зерна, колосковые чешуйки и ости. Регель пояснил, что Константин Андреевич ведает в Бюро «красным кабинетом»: на стеллажах были разложены коробки красного цвета — все с образцами пшеницы.
В другой комнате, куда они зашли, на стеллажах лежали зеленые коробки с овсами — ими ведал Николай Иванович Литвинов…
Кабинет самого Регеля был густо насыщен синим цветом, это стало особенно хорошо заметно, когда начали сгущаться ранние сумерки и Роберт Эдуардович включил электричество: даже абажур настольной лампы вспыхнул ослепительно-синим цветом. Любовью ученого были ячмени: из собранных им по всей стране весьма пестрых смесей разных ботанических форм этой культуры он выделил семь сотен легко отличимых одна от другой разновидностей. Высевая их несколько лет подряд в питомнике, Регель получил так называемые «чистые линии» контрастных сортов, причем 54 оказались совершенно новыми формами, нигде не зарегистрированными.
— Мне доставило удовольствие познакомиться с вашим исследованием по голым слизням, — сказал Регель. — Работа вполне… вполне… вполне… Вообще нам, ботаникам, приятно иметь в своих рядах естественника с агрономическим образованием, — Регель помолчал секунду. — Ваша работа о слизнях, я слышал, даже удостоена премии Московского Политехнического музея? Каковы же ваши дальнейшие планы, если не секрет? Что вы намерены почерпнуть у нас?
— Вообще-то меня привлекает генетика, — ответил Николай, — философия жизни в широком смысле… и больше всего, конечно, в приложении к агрономии…
Склонив голову набок, Регель не без иронического любопытства остановил свой взгляд на Вавилове, однако тот, словно не заметив иронии, пояснил:
— Почему приехал к вам? Ваше Бюро — единственное учреждение в России, где систематику изучают в связи с географией культурных растений, а это как раз больше всего мне сейчас нужно. Хочу изучить коллекции злаков, постигнуть премудрости в определении их видов и разновидностей, рас и популяций. Поэтому весьма ценными для себя буду считать всяческого рода указания на этот счет работников Бюро и, конечно, надеюсь получить разрешение пользоваться вашей библиотекой.
— Все это вы, разумеется, получите, — улыбнулся Роберт Эдуардович. — Вот вам ключ — это от комнаты, что по соседству с моей, для практикантов. Сейчас там никого нет, вы будете один. Подобной роскоши, я имею в виду этот предбанничек, мы не могли себе позволить еще год назад, когда обитали на Чугунной улице — это возле Холерного кладбища и городской свалки. Но и теперь — а мы сюда перебрались совсем недавно — экспедиция наша по рассылке «Трудов», ради которых мы все стараемся, корреспонденции и прочих отправлений, коих тоже немало, пока ютится в передней. Ну да ладно, располагайтесь удобнее, осваивайтесь, работайте!..
