ОТВЕТ: Об этом я говорил с Николаем Алексеевичем Клюевым. Мы считали, что советская власть рано или поздно должна быть свергнута силами извне, т. е. путём военного выступления капиталистических государств против СССР…
ВОПРОС: Кем и когда Вы были привлечены в… контрреволюционную организацию?
ОТВЕТ: В состав кадетско-монархической организации я вошёл через Клюева Николая Алексеевича в конце сентября 1936 г<ода> или начале 1937 года.
ВОПРОС: При каких обстоятельствах Вы были вовлечены в состав контрреволюционной организации?
ОТВЕТ: После ряда бесед на контрреволюционные темы с Клюевым Николаем Алексеевичем он сообщил мне, что в г. Томске существует контрреволюционная монархическая организация, ставящая своей задачей вооружённое свержение советской власти…»
Через два дня было вынесено постановление о продлении сроков следствия. Число участников «организации» всё увеличивалось, всё новые и новые подследственные давали показания о том, что Клюев якобы говорил, что, дескать, «недолго осталось коммунистам существовать, скоро мы станем хозяевами России и восторжествуем», и ещё, что «конец 1937 года должен быть началом беспощадной борьбы и уничтожения коммунистов» и что «Япония и Германия придут к нам в качестве наших освободителей»… Чем страшнее — тем лучше!
Наконец, 9 октября сотрудником Томского ГО НКВД Чагиным был допрошен сам Клюев. Он заявил, что виновным себя не признаёт, ни в какой контрреволюционной организации не состоял и к свержению советской власти не готовился. Заявил, что убеждённый монархист, не желая вступать по этому вопросу ни в какую полемику со следователем. Признал (точнее, согласился с допрашивающим, очевидно, желая кончить всё это поскорее), что «действительно продал свои труды представителям иностранной буржуазии», что «знал, что на советскую власть должны рано или поздно выступить фашистские страны» и «был настроен пораженчески», но «в контрреволюционной организации не состоял», с членами «организации» беседовал о церковных делах, в разговорах «выражал недовольство соввластью»… Следователь как будто не слышал — перед ним лежали подробные показания остальных арестованных, складывающиеся в цельную картину.
«ВОПРОС: Следствием вы достаточно обличены. Что вы можете заявить правдиво об организации?
ОТВЕТ: Больше показаний давать не желаю».
Такого ответа не дал на допросах ни один из обвиняемых по так называемому «делу» «Союза Спасения России».
Подпись под протоколом уже почти невозможно разобрать — рука не слушалась.
В обвинительном заключении по делу № 12 301 за подписью капитана госбезопасности Овчинникова указано, что «Клюев виновным признал себя частично». А 13 октября датирована выписка из протокола № 45/10 заседания тройки управления НКВД Новосибирской области, постановившей: «Клюева Николая Алексеевича РАССТРЕЛЯТЬ. Лично принадлежащее ему имущество конфисковать».
И, судя по документам, тюремной жизни поэту было отпущено ещё десять дней.
…Здание пересыльной тюрьмы в Томске, где сидели в своё время и Сталин, и Свердлов, и Киров, доживает свои последние дни перед скорым сносом. В старом корпусе № 1 есть карцер № 3, ныне не используемый по назначению. На двери карцера прикреплена табличка: «В этой камере с июня по октябрь 1937 года содержался поэт Клюев Н. А. (1884–1937)».
Сама камера размером в три квадратных метра с окошком для выдачи пищи. В углу у параши — кандальное кольцо, оставшееся ещё от царских времён. Запах тюрьмы не убивается даже свежей краской. Сгущенность воздуха такова, что кажется, вокруг тебя — души всех прошедших через эту камеру…
Едва ли Николай Алексеевич дожидался расстрела, как другие заключённые. Очевидно, он уже умирал.
«Выписка из акта» свидетельствует, что «постановление Тройки УНКВД от 13 октября месяца 1937 года о расстреле Клюева Николая Алексеевича» приведено в исполнение «23–25/Х 1937 г<ода>». Ни точный день, ни час приведения приговора в исполнение не указан, и вместо подписи сотрудника оперштаба — нечто неразборчивое.
Действительно ли его расстреляли на Каштаке, где сейчас стоит православный крест в память всех убиенных? Или он окончил свои дни в камере, и его, автоматически оформив «выписку», просто зарыли на кладбище, на месте которого сейчас стоят корпуса «Сибкабеля»? Странная бумага, не дающая нам окончательного ответа ни на один вопрос.
