Николай предпочитал чисто русскую кухню и часто требовал приготовить борщ или кашу. Икры избегал, потому что из-за нее у него однажды было расстройство желудка[23]. Выпивал бокал портвейна и больше никакого спиртного не употреблял, за исключением обедов с офицерами своего полка на парадах или маневрах.
После обеда царь продолжал заниматься делами с перерывом на прогулку, в пять часов пил чай с семьей, до восьми принимал делегации или министров, а после ужина работал примерно до одиннадцати. Наиболее высокопоставленных советников, в том числе председателей Совета министров (в первые годы царствования — Витте, позднее — Столыпина, Коковцова и, наконец, Голицына) или председателя Думы Родзянко, он принимал именно в эти поздние часы.
В свободные вечера Николай любил с семьей читать вслух произведения русской, а также французской и английской литературы.
Николай, приученный к военной дисциплине, ни разу не пропустил вечера, чтобы не сделать запись в дневнике. Здесь почти не отражается содержание его встреч и бесед — только имена принятых лиц и время аудиенции. Он редко выражает свои эмоции, лишь в исключительных случаях дает прорваться чувствам — радости (от военных успехов либо рождения очередного ребенка), горя, гнева или озабоченности от неудач на фронте, политических волнений или смертей близких. Зато охотно издевается над кем-либо — жертвами чаще всего служат дипломаты или кайзер Вильгельм II, с которым он поддерживал постоянные отношения. При сравнении этих записей с происходившими событиями или их последствиями неизбежно напрашивается вывод, что его дневник — это запись собственных размышлений, а вовсе не источник информации для посторонних. В то время ведение дневников в Европе было обычным делом, и Николай рассматривал это как долг, который послушно исполнял. Да и его отец соблюдал эту традицию, причем если в молодые годы Александр описывал свои впечатления довольно живо, то дневники царя Александра III сразу приняли сугубо казенный характер. Отсюда и у Николая склонность к отгадыванию загадок и попыткам истолкования событий, очень редко связанным с действительностью. Дневники кузена Николая, британского короля Георга V, на первый взгляд столь же поверхностны и сухи, однако в них не найдешь «бескрылости мысли и холодности чувств», которыми отличается, по мнению многих, дневник русского царя.
Очевидцы и министры времен царствования Николая описывают его поведение как очень спокойное, дружелюбное и учтивое (что часто вводило в заблуждение, поскольку многих после радушного, как обычно, приема ожидало уведомление об отставке), всегда ровное и выдержанное. Лишь однажды он открыто выразил недовольство супругой, которая слишком часто вмешивалась в назначения высших чиновников.
Спокойствие Николая часто выглядит необъяснимым, особенно в драматических ситуациях. Такое поведение Николая приписывают разным причинам — от равнодушия, апатии или фатализма до полного безразличия. Но он умел хорошо скрывать свои действительные чувства.
И тем не менее царствование Николая богато инициативами, особенно по прошествии нескольких лет. Поначалу он старается держаться строго в рамках поставленной Александром задачи, рассматривая ее как наследие. Исполнение святого долга перед покойным отцом было для Николая превыше всего. Но с течением лет он начинает понемногу отклоняться от предписанной линии, пытаясь найти золотую середину между преемственностью и новыми задачами политики. Царь взялся за осуществление поставленных целей решительнее, чем ожидали его министры и советники, зная его вялый, поначалу даже робкий характер.
Преемственность политики его отца, Александра III, в первые годы царствования Николая II обеспечивали министры, доставшиеся ему «в наследство». В важнейших областях это были министр иностранных дел Гире и министр финансов Витте, оказывавшие решающее влияние на принятие внешнеполитических и внутриполитических решений.
Во внутриполитических вопросах Николай по-прежнему следовал советам седовласого юриста Победоносцева, обер-прокурора Синода. Это был бескомпромиссный консерватор, всеми средствами старавшийся удержать Николая от малейших уступок политической самостоятельности земствам, дворянству и другим сословиям. «Парламенты служат лишь росту карьеры депутатов, а не государству», — внушал он царю.
