Того же 20 июля из Берлина поступает официальная нота в защиту бывшей царицы.
23 июля: Рицлер сообщает в Берлин:
«Представил ноту в поддержку царицы и принцесс немецкой крови и выступил по вопросу воздействия убийства царя на общественное мнение. Чичерин молча выслушал мой демарш в пользу царицы, однако утверждал, что царица и ее дети находятся в Перми «в безопасности».
25 июля: «Известия сообщают через пять дней после екатеринбургской газеты, что царь расстрелян, что чехословаки угрожают «красной столице Урала» (Екатеринбургу) и что он был осужден судом народных комиссаров. Семья вывезена «в безопасное место».
28 июля: Статс-секретарь Буше (в свое время причастный к поддержке русских революционеров) доносит принцу Генриху Прусскому, что царская семья находится в безопасности.
Троцкий возвращается из поездки на фронт. В разговоре с Лениным, Свердловым и Каменевым он выступает за немедленный созыв народного трибунала, пока белые своим продвижением от Екатеринбурга не сделали это невозможным. «Где царь?» — интересуется он. «Конечно, расстрелян», — ответил Свердлов. «А семья где?» — «И семья с ним». «Все?» — спрашивает Троцкий с оттенком удивления. «Все. А что?» — удивляется Свердлов. После паузы Троцкий интересуется: «А кто решил?». «Мы здесь решали, — спокойно отвечает Свердлов. — Ильич считал, что нельзя оставлять им живого знамени…».
Между тем белая армия вступает в Екатеринбург. Генерал Колчак назначает прокурора Сергеева, затем Соколова следователями по делу о судьбе царской семьи. Оба опираются на показания очевидцев последнего этапа жизни семьи, в первую очередь Жильяра и Гиббса. Следы фиксируются, вещественные доказательства накапливаются, кое-какие мелочи извлекаются из шахты. Таким путем можно воспроизвести полную картину событий.
Материалы следствия Соколов хочет переслать с помощью британского верховного комиссара в Сибири через Харбин в Европу — точнее, в Англию, родственникам царской семьи, — чтобы сохранить ценные документы и свидетельства их несчастной судьбы. Верховный комиссар уверен, что Лондон даст согласие по телеграфу. Ответ приходит мгновенно: «Мы не можем». То, чего не смогли добиться члены царской семьи и доказательства их гибели, — убежища в Англии, получили их драгоценности: дорогие изделия царских ювелиров, в том числе тиара и колье царицы, вместе с другими украшениями царской семьи и изделиями Фаберже сегодня хранятся в сокровищнице британской короны. Сестры бывшего царя, Ксения и Ольга, вместе с матерью выехали через Украину на Запад. После ее смерти они хотели продать оставшиеся у них фамильные драгоценности с аукциона, чтобы обеспечить себя на остаток жизни. Король Георг посоветовал привезти ценности на аукцион в Лондон. Однако перед началом торгов королева Мэри[178] забрала себе тиару (корону царицы) и самые дорогие колье, пообещав родственницам оплатить их стоимость, но они так и не получили этих денег и скончались в стесненных обстоятельствах — обе в 1960 году.
Соколов передал сундук с документами следствия и вещественными доказательствами французскому верховному комиссару Жанену, который доставил их, правда, не полностью, во Францию. Соколов продолжал поиски в Европе. В 1921 году он появился в Берлине. Он хотел знать, какие демарши предпринимало немецкое правительство через свое посольство в Москве, и ему дали прочесть некоторые из процитированных выше документов. Он понятия не имел, какую роль сыграл его собеседник Рицлер в поддержке большевиков. В тот же вечер номер Соколова в берлинском отеле был ограблен.
Соколов неутомимо восстанавливал утраченное и три года спустя умер во Франции в возрасте 42 лет. Копии его трудов оставались в одном американском архиве и у семьи Орловых в Париже, где находили приют и поддержку обнищавшие русские беженцы. Родственница этой семьи в апреле 1990 года купила на лондонском аукционе Сотби хранившиеся до того в парижском сейфе документы вместе с фотоальбомом царской семьи. Таким образом, результаты поисков Соколова выплыли на свет спустя многие десятилетия после великой русской трагедии и дали неопровержимые свидетельства ее политической подоплеки.
