– Чувак, я не буду это заказывать. Могу взять тебе отвертку или скотч с содовой. Черт, даже бокал красного вина, но гребаный джин-тоник? Это что, по-твоему, «Театр шедевров»[26]?
Сэм смотрел на него, приоткрыв рот.
– Мне нравится джин-тоник. Это что, теперь преступление?
– Вообще-то да. – Дин поднял руки. – Просто забудь. Сам покупай свои девчачьи напитки. Я за пивом. – С этими словами он взял пустой стакан, спустился с возвышения и протиснулся между двумя посетителями, чтобы попасть на ту сторону бара, которую обслуживала Дженнифер.
– Ты вернулся, – сказала она, подняв бровь.
Дин заметил, что ее лоб блестит от пота.
– Да, вот он я, во всей красе, – произнес Дин и сам поморщился от того, что сказал.
– Точно подмечено, – сказала Дженнифер с вызывающей улыбкой, которая ему понравилась. – Еще пива?
Он кивнул.
– Должен спросить: а какая музыка тебе нравится?
Дженнифер покачала головой, наливая порцию бруклинского.
– Лучше не спрашивай.
– Почему? – нахмурившись, поинтересовался Дин.
Дженнифер вздрогнула, хотя рука ее по-прежнему твердо держала кран.
– Потому что ты флиртуешь со мной, и это очень мило и вроде как мне нравится. Но ты сразу сбежишь, как только я отвечу на этот вопрос.
– Да ладно, не может быть, чтобы все было так плохо, – усмехнулся он. – Ты же не слушаешь эти бой-бэнды или что-то типа того, верно?
Дженнифер закончила наливать пиво и пристально посмотрела на Дина. У него вытянулось лицо.
– Нет! – воскликнул он.
Ставя пиво на салфетку, Дженнифер подняла руку.
– Я не могу объяснить, ясно? Я лет на двадцать запоздала с этим увлечением, но ничего не могу с собой поделать. Мне нравится! Музыка, танцы и, черт возьми, они красавчики! – Она ткнула в Дина пальцем, пока тот ничего не успел сказать. – Ни слова, Дин, я уже достаточно наслушалась от своих детей.
Это выбило Дина из колеи.
– От детей?
– Да, от десятилетней дочки с длинным языком и невоспитанного восьмилетнего сына.
– Они сейчас дома с отцом?
Дженнифер засмеялась.
– Дин, ты деликатен, как ядерный взрыв, ты это знаешь? Нет, я та, кого называют матерью-одиночкой. У меня есть подруга, которая сидит с ними по ночам, когда я работаю. А если работает она, я сижу с ее детьми, когда они возвращаются из школы. – Она фыркнула. – Завтра, например, я должна отвести Билли на тренировку по футболу.
Дин приподнял стакан.
– Обычная мама-наседка.
– Чертовски верно. Извини.
Она отошла обслужить другого клиента. Дин смотрел ей вслед, удивляясь тому, что сейчас она казалась ему еще привлекательнее, чем несколько минут назад. И это было странно, потому что он ненавидел наседок, предпочитая женщин помоложе, не особенно любил детей и презирал бой-бэнды с таким пылом, который обычно приберегал для сил зла.
Разумеется, ничто из перечисленного не меняет того, как сексуально она выглядит в этой футболке.
Сделав большой глоток пива, он услышал голос Манфреда:
– О’кей, чуваки, «Скоттсо» на сцене!
Дин обернулся и увидел, что члены группы взяли инструменты и приготовились играть.
Начали они с песни Дэвида Эссекса «Rock On».
Услышав, как Манфред замурлыкал в микрофон «Эй, детки, рок-н-ролл», Дин осушил большую часть стакана.
– Эй, ты же Дин, верно?
Обернувшись, Дин увидел Джанин. Только теперь он заметил, как плотно джинсы обтягивают ее бедра и насколько коротка толстовка. В пупке была сережка с голубым камешком, который сверкал в тусклом освещении бара.
– М-м, да… Джанин.
– Ты запомнил! – Она посмотрела на сцену и в тот момент, когда барабанщик окончательно потерял ритм, сказала: – Боже, они так хороши.
И тогда Дин понял: в мире не хватит пива, чтобы это выдержать.
