В последние сентябрьские дни отец отдавался делам, будто не существовало никакого предупреждения. Перед тем как покинуть Москву, 30 сентября, он встретился с Президентом Индонезии Сукарно, прибывшим в нашу страну с официальным визитом.
На следующий день он приземлился в Симферополе. Отец выбрал кружной путь, по дороге решил осмотреть новые птицефабрики, закупленные за рубежом. Его очень беспокоило, почему в наших условиях они быстро теряют свою эффективность. Количество кормов, затрачиваемых на килограмм привеса возрастало вдвое, а то и втрое. В чем дело? Поиск ответа на этот вопрос и тогда, в критический момент, представлялся отцу чрезвычайно важным.
В Крыму отца встречал Петр Ефимович Шелест, другие руководители Украины. Шелест все знал, первый разговор с ним Брежнев провел еще в марте. Посетили птицеводческий совхоз "Южный", затем бройлерную фабрику совхоза "Красный". Отец вел себя как обычно, вникал в суть, интересовался, как содержат птиц, как кормят. Шелест ожидал разноса, но его не последовало.
Через много лет в своих воспоминаниях Шелест отмечал, что отец показался ему как бы подавленным, менее уверенным, чем обычно. Он пожаловался на Брежнева, назвал его "пустым человеком". О Подгорном сказал, что пока большой отдачи от него не видит, ожидал большего.
Посетовал, что Президиум ЦК - это общество стариков, в его составе много людей, которые любят поговорить, но работать нет...*
В Крыму отец задерживаться не стал. Пожаловался Шелесту, что там угрюмо, холодно, и уехал в Пицунду. Отдых начался приемом 3 октября группы японских парламентариев во главе с господином Айитира Фудзияма. На следующий день отец встретился с парламентариями Пакистана.
Я оставался в Москве, решив не проявлять больше инициативы.
Несколько дней прошли в обычных служебных хлопотах. Никто не звонил. Иногда на меня накатывало какое-то предчувствие опасности, но я гнал его прочь - нечего впадать в панику. Свой долг я выполнил - остальное не мое дело.
И вдруг как-то в один из этих предотъездных дней у меня на столе зазвонил телефон. Я снял трубку.
- Хрущева мне, - раздался требовательный голос.
Обращение было по меньшей мере необычным, и я несколько опешил.
- Я вас слушаю.
- Микоян говорит, - продолжил мой собеседник. - Ты там говорил Никите Сергеевичу о беседе с каким-то человеком. Можешь его привезти ко мне?
- Конечно, Анастас Иванович. Назовите время, я созвонюсь и привезу его, куда вы скажете, - отозвался я.
- На работу ко мне не привози. Приезжайте на квартиру сегодня в семь вечера. Привези его сам, и поменьше обращайте на себя внимание, - то ли попросил, то ли приказал Анастас Иванович.
- Не знаю, удастся ли его сразу разыскать. Ведь у меня только домашний телефон, его может не быть дома, - засомневался я.
- Если не найдешь сегодня, привезешь завтра. Только предупреди меня, закончил Анастас Иванович.
Я тут же набрал телефон Галюкова. На мое счастье, он оказался дома и сам снял трубку.
- Василий Иванович, с вами говорит Сергей Никитич, - начал я, умышленно не называя фамилии. - С вами хочет поговорить Анастас Иванович. У него надо быть в семь часов вечера, я за вами заеду без двадцати семь.
В тоне Галюкова было мало радости по поводу моего звонка, а когда я сказал о Микояне, он просто испугался:
- Я бы не хотел, чтобы меня узнали. Меня хорошо знает Захаров*, могут быть неприятности, - пробормотал он.
- Не беспокойтесь. Мы поедем прямо на квартиру в моей машине, я сам буду за рулем. В семь часов уже темно. Охрана меня хорошо знает в лицо, я часто у них бываю, дружу с сыном Микояна Серго. Они не будут выяснять, кто сидит со мной в машине, - успокоил я его.
Не знаю, подействовали ли на Василия Ивановича мои разъяснения или он понял, что другого выхода у него нет, но больше он не возражал.
Без пяти минут семь мы были у ворот особняка Микояна. Как я и ожидал, выглянувший в калитку охранник узнал меня и, ничего не спрашивая, открыл ворота. Мы подъехали ко входу и быстро прошли в незапертую дверь. Аллея перед домом делала поворот, и от въезда нас не было видно. Прихожая была пуста. Меня это не смутило, я хорошо знал расположение комнат в доме. Раздевшись, мы поднялись на второй этаж и постучали в дверь кабинета.
