С советского танка спрыгнули сержанты. Они добежали до огневой позиции и, несмотря на то что бой еще продолжался, приступили к тщательному поиску немецких таблиц стрельб…
А когда эти самые таблицы (трижды продублированные) с фронтов попали в НИГ, закипела работа: надо было их перевести, изучить, сделать к ним пояснения… И конечно же издать, издать массовыми тиражами для всех наших войск. Параллельно печатались разработки, памятки, в которых растолковывались устройства вражеских орудий, минометов, даже гранат, объяснялось, как их использовать против фашистов. Изданием и распространением в войсках всего этого занимался специальный отдел арткома.
«Красная звезда» в то время часто сообщала: «В бою за деревню К. старшина Кротов захватил вражеское орудие, повернул его в сторону отступающего противника, прямой наводкой подбил фашистский танк и расстрелял до взвода пехоты…»
«Командир орудия Капитонов и наводчик Ярошенко, захватив в бою за город М. вражеское орудие, развернули его и открыли беглый огонь по противнику…»
«Удачно использовали захваченные у врага гаубицы огневики части, которой командует подполковник 3. Ведя меткую стрельбу с закрытой позиции, они сумели подавить вражеские огневые точки и обеспечили успешные наступательные действия пехоты…»
Каждый раз, читая подобные сообщения, Клюев и его соратники думали об одном: в умелых действиях наших бойцов есть и их труда частичка…
А вскоре на страницах «Красной звезды» появилась даже аналитическая, со всякими примерами, статья, присланная с Южного фронта, которая так и называлась: «Тактическое применение немецкой артиллерии». И в ней описывались типы вражеских орудий, варианты их маскировки, рассредоточения и использования для ведения огня.
Словом, использование вражеского оружия стало широко распространенным явлением!
Задания НИГ все усложнялись. Когда начались челночные действия бомбардировочной авиации союзников, генерал Снитко вызвал к себе Клюева.
— Вот какая просьба, Алексей Игнатьевич. Вы ведь, анализируя полученные боеприпасы, обращаете внимание на их клейма и маркировки?
— Так точно, товарищ генерал!
— Попытайтесь, суммируя данные, перевести итоги анализа в плоскость географии, если можно так выразиться. Вы понимаете, что я имею в виду?
— Понимаю, товарищ генерал, — ответил Клюев, который и сам не раз об этом думал.
— Кое-что будет поступать к вам в качестве дополнения к вашему анализу. Некоторые разведывательные данные, например… некоторые сведения, почерпнутые из допросов пленных… Ну, и так далее.
— А мне самому можно будет присутствовать на допросах? Скажем, пленных артиллеристов и артснабженцев? — поинтересовался Клюев.
— Отчего же нет? — невозмутимо откликнулся Снитко. — Я походатайствую, чтобы вам была предоставлена такая возможность.
Так начался скрупулезный, совершенно особый анализ.
Теперь Борошнев, Мещеряков, Попов во время своих очередных командировок на фронт, даже если им попадались давно известные и хорошо изученные вражеские боеприпасы, тщательно их осматривали, записывали все маркировки и клейма.
Трофейным командам на протяжении всего советско-германского фронта было дано задание — списывать и срисовывать с вражеских снарядов, мин, бомб любые надписи, пометки, обозначения, цифры и сообщать о них в Москву.
Сам Клюев нередко стал выезжать на допросы тех пленных, что были интересны ему по «профессиональному признаку».
Каждый выстрел, каждый снаряд «решался» членами НИГ еще до разрядки, точно некое уравнение, в котором, по ряду известных данных, надо определить еще неизвестные. Что же было «известными данными» среди маркировок? Шифр завода, снаряжавшего, скажем, этот снаряд, номер партии и год снаряжения. Кроме того — шифр его «начинки» и марка взрывателя, марка и номер партии пороха. А еще того интереснее — номер базы, производившей сборку.
Опытному глазу о многом говорили и клейма, украшавшие наружные поверхности снарядов. Они даже сообщали так называемые отпечатки проб на твердость металла, словно бы специально для Каплина! Ну а по клеймам внутризаводского контроля можно было установить и завод-изготовитель.
