Благодаря все тому же беспокойному состоянию в Европе Республика могла также неуклонно работать над расширением своих торговых связей. Ее торговая экспансия — опять же без каких-либо усилий с ее стороны — получила серьезный стимул, когда испанцы в 1585 году захватили Антверпен. Антверпен в тот момент считался важнейшей цитаделью восставших, и его взятие праздновалось испанцами как большой успех. Но победа эта имела обратный эффект. Гёзы немедленно блокировали жизненную артерию порта — Шельду, которая соединяла порт с открытым морем. Десятки тысяч протестантов и других диссидентов, среди которых было много богатых купцов и ремесленников, переселились на север, забрав с собой свои знания, опыт и связи. Испано-португальские евреи сыграли здесь особую роль: много семей, спасаясь от преследования инквизиции, были вынуждены сначала переселиться с Пиренейского полуострова на север, прежде всего в Антверпен, а впоследствии, после падения Антверпена, продолжить миграцию в том же направлении и обосноваться в Северных Нидерландах, в основном в Амстердаме. С собой они привезли свои связи, их знание заморских владений португальцев стало активно использоваться. Тем самым они внесли большой вклад в дальнейшую экспансию амстердамских купцов. Некогда процветавшему Антверпену уже не суждено было никогда полностью оправиться от этого удара: население города за несколько лет уменьшилось наполовину. Брабант утратил свои ведущие позиции. Северные же Нидерланды заполнили беженцы и иммигранты из Антверпена, а также из других мест Южных Нидерландов и Северной Франции. Речь идет, как минимум, о 100 тысячах человек, может быть, даже о 150 тысячах, и это при том, что местное население составляло чуть больше миллиона. Количество жителей Лейдена и Харлема в течение нескольких десятилетий удвоилось, Амстердам в 1600 году имел в три раза больше жителей, чем в 1550 году. Этот исход явился частью величайших европейских миграционных движений раннего Нового времени.
Все эти иммигранты оказались — что случается не всегда — именно в нужный момент в нужном месте. В развивающейся Республике была большая нужда в новых торговых контактах и в ремесленниках, которые могли бы обрабатывать поступающие в город товары (предметы роскоши). В течение жизни одного поколения иммигранты из Южных Нидерландов забрали в свои руки треть амстердамского товарного рынка. Ремесленники с юга познакомили амстердамцев с изготовлением шелка, рафинированием сахара, они привезли с собой новую технику живописи, а также благодаря им амстердамское книгопечатание получило мировую известность. Испанские и португальские евреи заложили основу торговли табачными изделиями и изготовления алмазов. Даже язык изменился: около 1600 года не менее трети амстердамцев говорили на антверпенском диалекте.
Благодаря притоку иммигрантов нидерландцы сумели также — иногда с неслыханной наглостью — захватить былые португальские и испанские позиции в торговле за пределами Европы. Риски, в отличие от обычной практики, разделялись: амстердамский судовладелец был собственником не одного или нескольких кораблей, а одной десятой или другой доли в дюжине кораблей. С помощью таких совместных предприятий, называемых компаниями, амстердамские купцы решались финансировать наиболее рискованные проекты: если даже все заканчивалось неудачей, потери были меньшими. Несколько больших голландских внутренних озер, например Прюмер и Беймстер, были осушены благодаря подобным финансовым конструкциям. Также и другие прибыльные, но иной раз весьма рискованные предприятия могли быть запущены с помощью такой формы распределения риска.
Только один раз дело закончилось полной неудачей: в 1596 году смелая экспедиция, искавшая северный путь в Ост-Индию, отчасти из-за неточных карт, застряла в дрейфующих льдах Новой Земли. Последовала ужасная зимовка в построенном из обломков корабля, «спасительном доме». В конце концов двенадцати членам команды удалось живыми вернуться в Амстердам. Они поведали жуткие истории, которые вызывали дрожь у поколений нидерландских школьников — вплоть до учеников нашего учителя Шмала.
