В самом деле.
Объясни только, как можно жить в этом проклятом пространстве, полном отчаяния?
Живя среди опасностей, пираты ожесточаются, закаляют дух.
[Я вздрагиваю от отвращения. ] Понимаю. Сам чувствую то же самое.
Но если… если пираты возьмут нас в заложники, потребуют выкуп, и на их требования согласятся, тогда бандитов выследят. И уничтожат.
Да.
Очистим Ничейный космос. Такова моя воля. Решение окончательно.
Но это невозможно.
Только не для меня!
Гедир попросту этого не допустит.
Тогда пусть катится к черту.
Лена!
— Готовьтесь, берем яхту на абордаж.
— Да! Да-да-да-да!
— Силовые поля — на максимум.
— Орудия к бою готовы.
— Ой, а у меня встал.
— И вот это ты называешь «встал»? — говорит Аллия. — Он такой масенький, что тебе лучше…
— Погоди, вот увидишь мой резервный пенис.
— Приготовьтесь к контакту.
Мы пробиваем в корпусе яхты дыру, и тут же начинается ад… По нам лупят пушки и автоматический излучатель; рвутся плазменные снаряды, раскачивая наш корабль. Но мы успели наладить абордажный тоннель — его стенки непробиваемы, сотканы из плотно сжатого воздуха. Мы ныряем в этот тоннель и спокойно подлетаем к яхте…
— У меня на мониторе нановоины.
— Мать твою!
Мы взрываем пылевые гранаты — облако радужной пыли оседает на стенках, на полу и панцирях невидимых глазу боевых роботов. Этим бойцам ничего не стоит пробить человека насквозь и вырвать внутренности. Вооруженные лезвиями, нановоины бросаются на нас, нашу экзоброню режет и покалывает. Мы метим в маленькие искорки и ударяем по роботам из импульсных винтовок.
Я замечаю искорку на спине у Аллии и стреляю по ней. Ослепительный луч света опаляет броню. Робот уничтожен. Поднимаю винтовку и — пж-шш, пж-шш, пж-шш — еще две искорки исчезают, а в переборке образуется большая дыра.
Мы пробиваем себе путь, рассеивая пыль и расстреливая микроскопических врагов. Продвигаемся вперед — грозные, неудержимые, словно отряд сумасшедших десантников, стреляющих по воображаемым мухам.
На яхте лишь один пассажир — женщина, которую мы так давно хотели захватить. Врываемся на мостик — и вот она: гибкая, ловкая, прекрасная, черноволосая. В гневе палит по нам из плазменного пистолета, но мы уворачиваемся. Гарри стреляет по ней из импульсной винтовки и выбивает пистолет из рук. Мы тут же подбегаем, берем ее в плен при помощи липких оков. Женщина кричит, и крики ее эхом разносятся по коридорам судна… Но она в безопасности, нановоины запрограммированы не нападать на нее.
Неожиданно Роб судорожно сглатывает и начинает дрожать.
Он смотрит на меня полными страха глазами. Бьет себя по щеке — наноробот пробился через силовое поле и вошел Робу в голову. Через секунду он доберется до мозга, измельчит его, а через минуту уничтожит все внутренние органы.
Такая потеря! Тридцать лет Роб был мне другом, а я ему — капитаном, покровителем, напарником. Мне становится больно.
Я вскидываю винтовку и выстрелом сношу Робу голову. Кровь и мозг разлетаются в разные стороны. Остальные члены команды тоже стреляют по Робу, сжигая тело, чтобы ни частицы не коснулось пола.
Остается лишь искорка света — чудом уцелевшая, она мечется в воздухе.
Пять винтовок стреляют одновременно — искорка умирает. Я скорблю.
Но сейчас время действовать.
За этой яхтой мы гонялись двенадцать часов — только затем, чтобы наткнуться на смертоносные искорки света. Сейчас я ужасно устал и хочу лишь одного — облегчить кишечник.
— Все чисто.
Я сплю на ходу. Спотыкаюсь, и Аллия подхватывает меня. Она сама засыпает. Мы поддерживаем друг друга, пошатываясь, моргаем, чтобы не слиплись глаза.
И плачем, обнимаясь. Роб был ей мужем, и она любила его больше всего на свете.
— Родной мой, — рыдает Аллия, — не покидай меня. Останься со мной.
Я сам реву, как ребенок, и крепче прижимаю к себе Аллию.
