— Вожделение сводит нас.
— Тебе хорошо — ты почти не отличаешься от человека.
— Лучше быть собой.
— Да-а, ты права.
— Нельзя же причислять меня к ним только потому, что шерсть у меня, скажем, не как у тебя, и хвоста нет.
— Эй, давай без расизма.
— От тебя пахнет вожделением.
— Правда?
— Люди не чувствуют эмоций на запах. Живут просто и не видят будущего.
— А ты видишь?
— Одну его линию точно вижу.
— Я там присутствую?
— О, в полной мере.
— Хочешь меня?
— Нет, но я не рабыня своих гормонов.
— Ага, понял. Но предупреждаю: я царапаюсь.
— А я кусаюсь.
— Причеши меня чуть пониже.
— Вот здесь?
— Да-а… теперь похлопай по шерстке.
— Так?
— М-м… угу. Теперь здесь.
— Но тут шерсти нет.
— Все равно хлопай… о-о, да! Да-а! Теперь я тебя похлопаю.
Кэлен расстегивает «молнию» у себя на комбинезоне, и я принимаюсь ласкать ее тело.
— Ах! А-ах! — стонет она. — А-аах!
— Я все правильно делаю?
Я преисполняюсь жалости к себе — и гнева. Флэнаган видит это и ухмыляется.
— Что такая кислая? — спрашивает он.
— Вспомнила, как мы были с тобой вместе, и ты врал мне. Столько скрыл от меня.
— Я не мог поступить иначе.
— Но мы работали в команде, разве нет? А я даже была твоим командиром.
— Ну разумеется.
— Что разумеется?! — Я злобно смотрю на Флэнагана. — Ты лживый ублюдок, манипулятор! Притворялся, будто подчиняешься мне.
— Нет.
— ДА! Ты кинул мне кость, как собаке, чтоб я заткнулась. Дал порулить пиратской командой, а сам приказывал им у меня за спиной.
— А, ты про это…
— Ты играл со мной!
— Как на рояле.
— А секс?
— Что секс?
— Ты и здесь кинул мне кость?
— Ну, с моей стороны было бы неучтиво отказывать даме. Однако я даже получил удовольствие!
— Удовольствие он получил! Ах, ах, ах!
— Ага, было здорово!
— Здорово… слабо сказано.
— Хорошо, секс с тобой был просто сказочный, — проказливо улыбается Флэнаган.
Я сбрасываю одежду, и в глазах у Флэнагана загорается огонек. Все же мне есть на чем подловить капитана. Он тянется ко мне, но я не так-то проста, не даюсь. Жестом велю Флэнагану раздеться, и он подчиняется.
Мы стоим обнаженные: флэнаган — в полной боевой готовности, я — просто великолепна. Губы у капитана шевелятся в беззвучном шепоте, он уже думает, как поступит, трахнув меня.
А я ударяю Флэнагана в грудь, и сердце у него останавливается.
Всхлипнув, Флэнаган падает на колени, глядит на меня одновременно со страхом, желанием и ненавистью.
Снова бью Флэнагана в грудь, залезаю на него, и мы пилимся.
Флэнаган двигается, как безумный, как одержимый. Еще бы, ведь он только что умер и снова воскрес.
Вот он содрогается в оргазме, но я крепко держу его за мужское достоинство — стоит мне надавить, и Флэнаган снова кончает. Ему невдомек, как это происходит, и потому он боится.
— Ну, — говорю я, — как оно?
— А, так себе, — отвечает капитан, но голос его дрожит. — Я люблю тебя.
— Тебе только кажется. — Интонация Флэнагана чуть изменилась. Сжимаю ему член, и капитан снова кончает.
— Флэнаган, я люблю тебя.
— Ты уже говорила.
Сдавливаю ему член — кончает.
— Я люблю тебя. — В моем голосе смешиваются мед и полынь.
— А-а, будь ты проклята, я тебя тоже люблю-ууу! — вопит Флэнаган и кончает, кончает, кончает…
Я скатываюсь (а капитан уже на полу) с его расцарапанной в кровь груди. Миссия выполнена, Флэнаган — мой.
Встаю, одеваюсь.
— Если хочешь, можешь остаться, — бормочет Флэнаган, но я ухожу
На Корнблате нас чествуют как спасителей. Устроили парад длиной в сотни миль, с плакатами «СВОБОДА!» и «ЖИЗНЬ НАЧИНАЕТСЯ!». Чертовски лестно, однако.
Должно быть, то же происходит по всему Обжитому космосу. Должно быть… а хочется знать наверняка. Брэндон прав, мне тоже не хватает Вселенской сети, чувства общности.
Корнблатцы закатили такой праздник: по всей планете музыка, танцы; на гигантских экранах видно, как развлекаются люди на других улицах, пока мы отплясываем на главной площади города Гладиаторвилль.
Но здесь я чужой, потому что не дома. Мне бы на Кембрию.
— Ностальгируете, кэп?
— Да, а ты?
— Не особенно. Хочу немного постранствовать по космосу, от звезды к звезде. Может, прихвачу с собой замороженной спермы — посмотрим.
