— Простите, Василь Егорыч, я нечаянно.
Он не обиделся, только подмигнул мне, и сказал почему-то в самое ухо:
— Я тебе вот что скажу, ты заходи всё равно, когда сможешь, женщины, они знаешь…
Купить телескоп оказалось совсем не сложно, помог Виталька: сказал отцу, что такой телескоп необходим для астрономической лаборатории. Для полной убедительности, в тот же день по телефону я выразил голосом Инессы Михайловны искреннюю благодарность «нашему замечательному спонсору». Нам оставалось доставить телескоп Аринке. Утром мы принесли его в школу, но куда было девать его до конца занятий? Решили спрятать его в старинной карте-панно, с выдвижными ящиками-континентами, висевшей за ненадобностью в классе труда; в этих ящиках ещё с советских времён валялась всякая ерунда вроде гаек, кривых гвоздей и скрученных тюбиков из-под клея. Мы спрятали телескоп в «Южной Америке». Кода мы заглянули в неё после уроков, нас будто громом огрело — телескопа там не было! Его не было ни в «Африке», ни в «Австралии» и нигде в целом мире. Это было невероятно, поскольку уроков труда не проводилось с начала года, класс не использовался для занятий и сюда сносилась поломанная мебель, потрёпанные чучела и компьютеры… Кто это мог сделать? Кто?! На этот вопрос находился один единственный ответ: на такое гадство способен только Борька-Цимес, больше никто. В последнее время мне часто попадалась на глаза его рыжая физиономия. Скорее всего ему удалось проследить за нами. Так оно и было. Подкравшись к его дому, мы увидели как он сидит у окна с нашим телескопом, настраивая его на соседние дома и участки. Жил он вдвоём со своей тёткой, худой и шустрой, как веник, которую он почему-то побаивался и слушался беспрекословно.
— Ц-имес…! — можно было догадаться по его губам, как он выговаривает своё любимое словечко подглядывая чужую жизнь.
Уличать его в воровстве — пустое дело, скажет купил или подарили. Ни за что не отдаст.
— Мы тебе устроим «цимес», — сказал я сквозь зубы.
Дождь нам помог. Тётка была на рынке, торгуя, как всегда, своими жёлтыми окорочками, которых никто из местных не покупал. Задача Витальки состояла в том, чтобы тётка не нагрянула сюда раньше времени. В крайнем случае он успеет предупредить. Нарядиться в тётку Цимеса оказалось довольно просто. Во-первых, не требовалось никакой юбки, потому что она постоянно ходила в брюках; во-вторых, я накрылся полупрозрачным дождевиком с капюшоном, а такие плащи носил весь посёлок; в-третьих, нижнюю часть лица она скрывала повязкой или платком, оставляя одни глаза, ходили слухи, что вместо носа у неё ручка от старого холодильника. Плюс к этому, её нервная походка, перенять которую было не трудно. Я натянул поглубже капюшон и отправился к Борьке-Цимесу, везя за собой сумку на двух колёсиках. Он всё ещё сидел у окна, подсматривая за соседями. Я вошёл нарочно грохнув калиткой…
— Боба! (она звала его Бобой) Срочно неси телескоп! — приказал я грубым голосом тётки. — Я нашла покупателя! Давай неси быстро, чего сидишь. Положи в коробку, как было, смотри ничего не забудь и не испорти мне!
Я старался не поднимать головы, но краем глаза заметил растерянность Цимеса, ему явно не хотелось расставаться с таким ценным приобретением.
— Боба, я кому сказала! — подгонял я его. — Не выводи меня из себя. Давай скорее неси сюда телескоп. Нам надо его продать! Может быть мы сможем наконец завести свиней и купить тебе приличный костюм, чтобы ты смог поехать к своему двоюродному дяде в Бердянск, и ему не пришлось бы краснеть за тебя, находясь на высоком посту!..
Не прошло и минуты, как Борька вылетел из дома с коробкой.
— Давай клади сюда, — сказал я.
— А за сколько, тёть? — спросил он.
Я нагнулся пониже закрывая сумку.
— Тебе и не снилось за сколько! Иди, не мокни, в дом. Иди, иди!
Он стоит под дождём, не уходит. Почему он не уходит?
— Купи мне сала, Татуль, — просит он, — и бананов, ладно?
— Иди домой! Кому сказала?!
Стоит, не уходит. Ещё немного и я побегу, не могу больше!
— Ну, купи, Татулечка, — гнусит он над ухом.
— Ладно, ладно! Иди отсюда! Иди чисть картошку!
