А Амадео улыбался. Проделывая все это, он не снимал с лица легкую полуулыбку, в глазах плескалось удовлетворение. Да этот раб безумен! — хотелось крикнуть Флавио, но из горла рвался нескончаемый крик. Наконец он сорвал голос и мог лишь сипеть.
Амадео поднял молоток и размахнулся, собираясь размозжить Флавио череп, и тот не сдержал радости. Наконец эта пытка закончится! О боже, наконец! Окровавленный рот расплылся в щербатой улыбке — несколькими минутами раньше он лишился нескольких зубов.
— Хватит, — Ксавьер взял Амадео за запястье и не без труда вытащил молоток из пальцев.
Амадео уставился на него, и тот едва не отшатнулся, не узнав своего друга. Лицо оставалось таким же прекрасным, но теперь это была холодная бездушная маска, под которой не осталось ничего человеческого.
— Хватит, — повторил Ксавьер. — Ты не должен его убивать.
В равнодушном взгляде промелькнула злость. Хоть что-то.
— Он сломал моему сыну два пальца, остриг ему волосы, и я должен оставить его в живых?
— Ты неправильно понял, — Ксавьер отбросил молоток в угол. — Я не сказал, что его надо помиловать. Я сказал, что не хочу, чтобы ты был палачом.
В полнейшей тишине прошла целая вечность. Наконец в глаза Амадео начало возвращаться осмысленное выражение, и Ксавьер позволил себе перевести дух. Принц возвращался.
Боковым взглядом Амадео поймал судорожно дернувшуюся ногу Флавио и повернулся. Губы дрогнули, из уголка глаза скатилась слеза. Нет, он вовсе не жалел Флавио. Принц был в ужасе.
Ксавьер взял его за плечи и повел прочь из подвала аптеки.
— Киан, отвези Амадео домой, — он усадил принца на заднее сиденье автомобиля. Тот не сопротивлялся, все тело сотрясала мелкая дрожь. — И скажи Цзиню, чтобы дал ему сильное успокоительное.
— Слушаюсь.
Ксавьер вернулся в подвал. Флавио еще не испустил дух, да и не должен был — все травмы, которые нанес ему Амадео, не были смертельными, пусть и вызывали жуткую боль. Несмотря на крепкие нервы, даже Ксавьер едва сдержался, чтобы не поежиться — такой изобретательности он от принца не ожидал.
Флавио поднял на него затуманенный болью взгляд, в котором Ксавьер прочел лишь одно желание — смерть.
— Так и быть, — он достал пистолет и проверил наличие патронов. — Пусть ты и не заслужил умереть так легко, я избавлю тебя от этой жизни. Ради принца.
На выстрелы в Старом квартале никогда не обращали внимания.
* * *
— Правда красиво, пап? — недоверчиво спрашивал Тео, вертясь перед зеркалом. — Мне кажется, что слишком коротко…
— Вовсе нет, малыш, тебе очень идет, — Амадео наклонился к сыну и обнял его. — Очень красивая прическа.
— Но я хотел волосы, как у тебя, — вздохнул Тео. — Они ведь отрастут, да?
— Спрашиваешь! Но это безобразие нужно было привести в порядок.
Мальчик улыбнулся и снова уставился в зеркало.
Они только что вернулись из парикмахерской. При виде ножниц Тео до боли стиснул ладонь Амадео, но мгновением позже отпустил и послушно забрался в кресло. Амадео сел на диван, чувствуя, как к горлу подкатывает ком.
Прошла неделя с тех ужасных событий. Флавио давно покинул этот мир, но каждую ночь Амадео просыпался от кошмаров, в которых похищение и месть сплетались самым ужасным образом. Однажды он вскочил от страшного видения: пальцы его вжимались в шею Флавио с неимоверной силой, тот хрипел, плевался и пытался ругаться, но затем вдруг лицо его оплыло, как восковая маска, и превратилось в искаженное мукой личико Тео.
Амадео сжимал подушку, дрожа от ужаса. Тео мирно спал рядом — он теперь все время ночевал с отцом. Амадео протянул было руку, чтобы убрать упавшие на лоб сына волосы, но испуганно отдернул — ему почудилось, что его телом управляет кто-то другой, и он сейчас вцепится в горло мальчика.
Остаток ночи он провел в кресле у окна.
Тео оправился довольно быстро, и Цзинь мог только удивляться стойкости мальчишки. Единственное, от чего мальчик страдал — невозможность рисовать. Поэтому он погрузился в книги, по одной таская их из библиотеки. Зачастую папа помогал ему с выбором, который никогда не бывал скучным. Но так же, как и Амадео, по ночам он не мог спокойно спать. Только в спальне папы он чувствовал себя в безопасности. Цзинь считал, что со временем это пройдет.
