Короче, занимая в литературе тех лет место важное, но отнюдь не особенное, в литературном процессе Тургенев занимал место особенное. Проще — он был модный писатель.
Да, модный. Его книги ждали, о нем говорили даже в тех житейских случаях, когда просто нужно о чем-нибудь поговорить. Когда он писал, обсуждали, что пишет, когда не писал, обсуждали, почему не пишет.
На литературных вечерах молодая публика шумно восторгалась не только тем, что он читал, но и тем, что читал — он. Тогда не было динамиков, но каждое тургеневское слово мода усиливала, как динамик.
Во все эпохи литературная мода раздражала коллег.
Дело тут, разумеется, не в зависти, не в жажде славы, букетов и дамских вздохов: естественно, все мы люди, но когда речь идет о великих писателях, переоценивать малые человеческие слабости несерьезно. Тут все глубже.
Почти каждая книга большого художника — не просто еще одно литературное произведение, но и новый взгляд на мир, поиск лучших путей для человечества. И когда читатель проходит мимо книги-открытия, отвлекаясь на менее значительное, автор огорчается не только за себя, но и за читателя: ведь если модный знахарь уводит больного у опытного врача, врач возмущается не потерей клиента, а тем, что человек может пострадать. Мода забавна, порой увлекательна, но не так безобидна, как кажется: она нарушает нормальное течение литературного процесса, зачастую дезориентирует читателя, тормозя эстетическое и нравственное развитие общества.
Так что вполне можно понять ту, иногда неосознанную, неприязнь, которую испытывают порой даже очень крупные художники к модному собрату…
В чем только не обвиняли Тургенева! В позерстве, в «популярничанье», в заискивании перед читающей публикой, в неискренности, даже в желании «подвильнуть хвостом перед молодежью»! Больше всего раздражало, что мода на Тургенева, в отличие от прочих мод, все никак не проходила. Вроде бы поссорился с публикой из-за «Отцов и детей», роман ругают — но все равно у всех на устах то же имя. Уехал за границу, оторвался от родной почвы, от литературной борьбы — а по приезде вместо равнодушия триумфальная встреча! Говорят, что мода не выдерживает времени — мода на Тургенева прошла сквозь всю его жизнь, продолжалась после смерти и практически продолжается сейчас — свидетельство тому хотя бы не уменьшающееся количество инсценировок и экранизаций.
Откуда же такая стойкость моды? Почему в эпоху, богатейшую талантами, так затянулся «тургеневский период» в литературном процессе? (Ведь подумать только — почти вся творческая жизнь Достоевского пала на этот период; даже триумф писателя, знаменитая «Пушкинская речь», имел привкус горечи: великий романист был поставлен, наконец, на первое место среди современников… как юбилейный оратор!).
На мой взгляд, это был тот нечастый случай, когда мода не тормозила, а торопила социальное и нравственное развитие эпохи. Тургенева читали и Тургеневым жили потому, что он этого полностью заслуживал — в течение нескольких десятилетий он был духовный лидер времени.
При этом, разумеется, не надо забывать, что ни Толстой, ни Достоевский вовсе не оказались в читательском мнении отодвинутыми на второй план: их период начался несколько позднее, зато длится по сей день, причем не только в отечественной, но и во всей мировой литературе.
Гоголевский период в литературе кончился, конечно же, не потому, что умер Гоголь. Просто великие художники очень часто, открывая тему, одновременно и «закрывают» ее. После «Мертвых душ» и «Ревизора» какая сатира не показалась бы ослабленным повторением? Прошли десятилетия, прежде чем возникла общественная потребность в Салтыкове-Щедрине.
К тому же, хотя отрицание темного в жизни сильнейший и незаменимый стимул прогресса, человек не может жить одним только отрицанием. Есть еще и природа, и любовь, и сложный мир человеческих отношений, и просветительство в разных его формах — вообще все, что формирует и развивает человеческую душу.
В середине прошлого века все эти стороны жизни и литературы смело можно было объединить одним словом: «Тургенев».
