Отпустил неведомо кто царскую бороду. Царь на коня вскочил и хлестнул его плёткой. Домой спешит.
Не знал царь, не ведал своей радости, что бедой обернулась. Пока он в отлучке был, родились у него двойнята — сын да дочка. И росли они не по дням, а по часам, не по часам, а по минутам.
Царица мужа поджидала, издалека завидела, выбежала встречать. А дети впереди бегут, охота им на родного отца поглядеть.
Подскакал царь поближе, да как понял, что тому, в кринице, отдать должен, так без памяти с коня на землю и пал.
Царица над ним убивается, приговаривает:
— Или с дороги притомился, муж мой милый, или беда какая случилась?! А может, деткам так обрадовался?!
Открыл царь глаза. Заплакал и всё жене рассказал. Жена говорит:
— Что ж, муженёк, надо детей спасать. Давай их в подпол спрячем да пол глиной замажем. А сами в поле, в стогу соломы схоронимся. Если и найдёт нас тот окаянный, неведомый, мы и ответ держать станем. Только бы деток уберечь!
Как задумали, так и сделали. Оставили детям припасу разного, питья побольше, крышку подпола вровень с полом глиной покрыли — ни следа, ни щёлочки не сыщешь. И ушли.
Через недолгое время пожаловал змей крылатый, тот, что в кринице сидел.
— Эй, царь, — кричит страшным голосом, — отдавай обещанное!
А в ответ ни отзыва, ни словечка, только эхо раздаётся… Вошёл змей в хату…
А надо вам сказать, что в те поры цари ещё себе дворцов не строили. У всех хаты были простые, мужицкие, разве что у царей размером побольше.
Осмотрелся змей — никого нет и спросить некого. Да на то змей змеем и прозывается, хитрости у него на весь свет хватит.
Подполз к кочерге, что в углу стояла, и спрашивает:
— Кочерга, кочерга железная, куда царь своих детей подевал?
Кочерга отвечает:
— У меня царь — хозяин добрый, возьмёт меня, загребёт жар в печи и назад в угол поставит. Я себе там стою, знать ничего не знаю…
Змей у помела спрашивает:
— Помело, помело любезное, куда царица своих детей подевала?
— У меня царица — хозяйка добрая, возьмёт меня, золу горячую в печи разметёт под хлебы и назад под припечек положит. Я себе там лежу, знать ничего не знаю.
Всех в хате змей повыспрашивал, ухваты-рогачи, топор-колун, что дрова колет, миски, горшки, ложки допрашивал — ни у кого правды не дознался. Под конец у долота стал допытываться. Долото отвечает:
— У меня царь — хозяин добрый, возьмёт меня, дырку, где надо, продолбит и на место положит. Я там лежу, знать ничего не знаю.
Захохотал змей:
— Да ты на себя посмотри. Добрый-то твой хозяин так по тебе молотком колотит, что всю голову тебе расплющил!
Всполошилось долото:
— А ведь и правда! Ну, так скажу тебе: возьми меня, брось через плечо. Где я в пол глиняный воткнусь, там и ищи царских детей.
Добрался-таки змей окаянный до бедных деток, как ни просили, как ни плакали, схватил и унёс их. А перед тем дохнул огненным дыхом и дотла хату спалил.
Прибежали царь с царицей, пожар завидев, да поздно — ни детей, ни жилища нет. Разорвалось у царя сердце от горя, и пал он мёртвым. Застонала-закричала царица, как чаечка, что птенцов вывела при торной дороге да разом под колёсами обоза чумацкого и деток и гнездо потеряла. Побилась она, поголосила и тоже померла.
Вот змей нёс-нёс детей, притомился, лёг отдохнуть. Один глаз закрыл, другим смотрит, царевича с царевной сторожит. Да сморил змея сон, оба глаза у него закрылись.
Вдруг, откуда-ниоткуда взялся, конь златогривый перед царскими детьми остановился, копытом о землю ударил.
— Вы — спрашивает, — тут по воле или по неволе?
— По неволе, — отвечает царевич, — да по горькой доле.
— Ну, садитесь ко мне на спину, ускачем от змея.
Несутся по степи, ветер за ними поднимается, ковыль гнет, перекати-поле гонит.
Далеко ускакали. Да проснулся змей, детей хватился и кинулся вслед беглецам. Летит, огнём пышет, на пять вёрст впереди себя траву поджигает.
— Ой, коник-братик, — царевич кричит, — жжёт-припекает, пропадём мы, и ты с нами ни за что пропадёшь… Бросай нас!
— Не брошу! — конь отвечает, а у самого уже хвост дымится.
Обхватил царевич сестру покрепче, с ней вместе с коня спрыгнул. Ускакал конь без седоков, а пламя разом сгасло. Вот-вот змей опять их поймает, уже и лапы растопырил…
