Ни далеко, ни близко, ни высоко, ни низко. Сказки славян - страница 22

— Ну, а ты ему отвечаешь?

— А как же! Он — слово, я — десять, он — десять, я — двадцать! Не дождётся он, ледащий, чтоб я ему смолчала! Вот ещё! И поверите, бабуня, не помогает ведь. Ещё пуще ругается. И заступиться некому за меня, сиротинушку…

— Может, я тебе помогу, — говорит странница.

— Ой, бабо-сердце, помогите-присоветуйте, пусть вам солнышко ясно светит, дождь не мочит, пусть люди вам богато подают, а я ничего не пожалела бы — и сальца дала бы, и хлебца, и холста на сорочечку.

Порылась старая в своей котомке, вытащила пузырёк ни большой, ни маленький.

— Вот тебе, дочка, молчун-зелье. Настоено оно на семи травах. А собраны те травы из-за семи гор, семи рек, в тёмном лугу у белого камня в первую субботу после последней пятницы. Запоминай, доченька, всё в точности сделай, как я тебе говорю, а не то пропадёт волшебная сила у зелья. Держи пузырёк всегда при себе, л как начнётся меж вами свара, ты тихонечко отвернись да набери в рот того зелья. Не глотай, не выплёвывай, а держи до той поры, пока от твоего мужа нечистая сила, чёрная злоба не отступится. Как после грозы тёмную тучу ветром от солнца отгоняет, так сгинет, пропадёт, развеется твоё лихо, словно и не бывало его. Моё слово верное, что сказала, то и сбудется!

Взяла молодица зелье волшебное, а странница своим путём побрела.

Ходила-бродила, немало на свете повидала, ещё больше от людей слыхала, да через какое-то время опять тем селом идёт. Полсела прошла, глядит — на завалинке перед хатой молодица песню поёт, зелёный горох себе в фартук лущит. Завидела старушку, руками радостно всплеснула.

— Ой, бабуня, пташечка моя, спасибочко вам за зелье!

— Помогло, значит? — спрашивает старушка.

Говорю ж вам, бабуня, как ножом всю беду отрезало. Придёт муж в хату, только начнём лаяться, я вашего зелья верного в рот наберу да держу, боюсь каплю упустить. Так поверите — муженька моего будто кто сразу подменит: сядет мирненько к столу, со мною ласково говорит, аж в хате светлее. Я зелье проглочу и сама ему ласково отвечаю. Тишь да гладь у нас. А я что вам обещала, не забыла.

Высыпала молодица зелёный горох из подола в миску, побежала в хату и вынесла старушке белого хлеба ковригу, сала добрый кус да тонкого полотна на сорочку. Взяла всё странница, попрощалась-поклонилась и собралась было уходить.

А молодица ей вслед:

— Ой, бабусю, постойте! Зелье-то у меня кончается. Как же мне без него дальше жить?

Засмеялась старая.

— Не горюй, доченька, это беда невеликая. Как кончится молчун-зелье, ты в пузырёк чистой водицы из колодца налей, она не хуже помогает. Перемолчишь сварливые слова, что тебе на язык просятся, и у мужа их не станет. Так-то оно, доченька!

Было это чуть попозже тех дней, когда наши прадеды жили, чуть пораньше, чем мы с вами живём.

Так вот, в те времена жили-были два соседа, два богатых купца. Дома их на одной улице стояли, один супротив другого — дверь в дверь, окошко в окошко глядели. Да не столько оконца гляделись, сколько купеческий сын с купеческой дочкой через улицу переглядывались.

Приметили это купцы-отцы и решили своих детей поженить. Построили им в хорошем месте, над рекой, усадьбу и всякого добра дали.

Живите, детки, не горюйте!

Ну, зажили купеческая дочка с купеческим сыном. Друг на друга не нарадуются.

Вот однажды слышат — грюк-грюк! — в ворота.

— Кто бы это в такую позднюю пору, в глухую ночь-полночь к нам пожаловал? — говорит молодая.

— Пойду посмотрю, — отвечает молодой.

Подошёл к воротам, спрашивает:

— Кто там?

— Это я, ваша Доля.

Открыл он ворота — любопытно же на свою Долю посмотреть. Видит, и правда, стоит Доля. Ни молодая, ни старая, а одета по-чудному: с правого бока грязные рваные лохмотья, с левого — пышные одежды золотом шиты.

Говорит ему Доля:

— Бедность и богатство рядом ходят, горе да радость друг друга сменяют. А тебе с, женой на роду написано полжизни мыкаться, полжизни как сыр в масле кататься. Так скажи: когда хочешь беду бедовать? Смолоду или под старость?

И думать нечего, — отвечает купеческий сын, — сейчас хочу жить хорошо, пока молод. А уж в старости всё равно, что будет. Далеко ещё до неё, что вперёд загадывать!