Расселл… Воспоминание о нем омрачило неожиданно приятный вечер.
— О чем ты думаешь, когда у тебя такое выражение лица? — чуть слышно спросил Джордан.
Уиллоу быстро заморгала темными ресницами, пытаясь отогнать подступившие к глазам слезы, разгладила на бедрах свое серебристо-белое платье до колен, стараясь взять себя в руки.
— Я думаю о том, как вкусно мы поели, — придумала она.
— Ты всегда расстраиваешься после хорошего ужина? — скептически заметил он.
— Я думала, на сколько фунтов поправилась, — кивнула она.
Казалось, эта ложь его не убедила, но он не стал настаивать на правдивом ответе.
— Мода на женскую худобу все еще держится? Когда же бедные мужчины опять почувствуют в своих объятиях милых толстушек?
— Как будто ты был лишен этого! — улыбнулась Уиллоу.
— Я обнимал мало женщин, — ответил он не сразу, — женщин, которые мне нравились, а может, я их даже любил. Но я не из тех, кто ложится с женщиной в постель только ради того, чтобы иметь ее.
— Тогда я буду первой, — уколола она его.
— Нет.
Она изучающе посмотрела на него, растерявшись от пристального взгляда.
— Джордан…
— Еще кофе? — осведомился он.
Несмотря ни на что, этот мужчина изменил свое мнение о ней и, как ей показалось, был готов влюбиться в нее. А она этого боялась и не хотела. Расселл всегда будет стоять между ней и любым мужчиной, кого бы она ни встретила.
— Думаю, мне пора, — твердо сказала Уиллоу. — Внутренние часы Дани поставлены на шесть тридцать, даже если ее бедная мать добралась до постели очень поздно.
— Всего лишь половина десятого, — протянул он.
Она это знала, но ей надо было срочно исчезать отсюда.
— Спасибо за вечер, Джордан…
— Ты ведешь себя так, как будто боишься меня. — Он посмотрел на ее дрожащие руки.
— Это было бы глупо, — ответила она, сцепив руки, чтобы унять дрожь.
— Согласен. — Он встал, медленно прошел через всю комнату и сел рядом с ней на диван, наполовину развернувшись к ней. — Я хочу только ласкать и любить каждый дюйм твоего тела, а не обидеть тебя.
Уиллоу почувствовала себя так, словно кто-то ударил ее в грудь, и дыхание ее прервалось, когда он ласково дотронулся до щеки, обрисовал контур губ. Когда она посмотрела в его глаза, то поняла, что еще секунда, и она не сможет никуда идти. Его взгляд завораживал ее…
Она с усилием подалась назад.
— Мне надо идти…
— Еще нет, — пробормотал он, все больше наклоняясь к ней. — Боже мой, еще нет, Уиллоу!
Она была готова к штурму, но чувствовала только нежное прикосновение его губ. Он так бережно касался ее, будто наслаждался мягкостью женских губ и старался передать охватившее его чувство.
Если бы он требовал, или брал ее силой, она бы вырвалась от него, но эта незнакомая ей нежность околдовала ее. Хотя она и была напряжена, не отвечала на его ласки, но неожиданно вздрогнула, увидев недоумение в его глазах, когда он отстранился, чтобы посмотреть на нее.
— Мне не померещилось притяжение между нами… — тихо проговорил он.
Нет, но однажды она уже поддалась такому искушению и стала рабыней чувств. Она не позволит, чтобы такое опять с ней случилось.
— Расселл? — грубо спросил он.
Расселл будет всегда. Ее всегда будут преследовать его чувственные настойчивые губы и требовательные руки.
— Ты больше ему не жена, — нетерпеливо сказал Джордан.
Никто не мог даже предположить, что она так и останется ему женой, и всегда будет принадлежать только ему. Развод — всего лишь бессмысленный клочок бумаги, от которого Расселл сможет избавиться в любой момент, если надумает вернуться в ее жизнь.
— Уиллоу? — спросил Джордан, обеспокоенный ее затянувшимся молчанием.
Она нервно вздохнула.
— Я не хочу тебя, Джордан, — правдиво сказала она.
Судорога исказила лицо Джордана.
— У тебя кто-нибудь есть? Расселл… Всегда и только Расселл…
— Да, — нетвердым голосом подтвердила она.
Джордан с силой отпрянул от нее.
— Почему же ты не сказала мне ни слова? — Его глаза сверкнули. — Или ты наслаждалась тем, как я строил из себя дурака эти два дня…
— Нет!
— Тогда что же, Уиллоу? Плата за унижение, которому, как тебе казалось, ты подвергалась?
Он не слышал ответа и пристально смотрел на нее.
