– Нужно отдать вам должное, миледи, – искренне произнес он. – Вы приготовили прекрасные угощения для меня и моих людей.
– Я свои обязанности знаю, – коротко ответила Ариана.
Лион повел темной бровью.
– Еще нет, миледи, но скоро узнаете.
Ариана хотела сказать что-то едкое, но вдруг язык перестал подчиняться ей, а перед глазами все закружилось. Лицо Лиона отступило, и под ним открылась темная бездна. Вздохнув, она легко соскользнула в нее. А потом заработало Видение. Она попыталась остановить его, отогнать, но не сумела.
Ариана увидела облако серого тумана, посреди которого стоял Лион. Грудь его была обнажена, на торсе багровела кровь. Перед ним – безликий воин, целившийся грозной пикой в его сердце. Сама Ариана тоже была там, стояла поодаль, почти сокрытая туманом. Она как будто парила, не ощущая своего веса и тела. А потом, к ее смятению и испугу, безликий воин повернулся к ней. Несмотря на то что он не произнес ни звука, она поняла: он ждет от нее решения, пронзить пикой сердце Лиона или нет. Все зависело от нее.
Жизнь Лиона.
И его смерть.
Она открыла рот, чтобы заговорить, но у ее голоса не было физического воплощения, не было звука. Она покачала головой, не в силах выбрать между жизнью и смертью. Пока воин ждал ответа, Лион выхватил у него пику, повернулся к Ариане и пронзил ее сердце. Странно, но крови не было. Видение начало медленно растворяться. Чувствуя на себе цепкие пальцы тумана, она посмотрела вниз, на то место, где в ее тело вошла пика. А потом пришла боль, острая, глубинная, нестерпимая.
Ее погубила нерешительность? Сомнения вызвали мучительную боль. Она это остро чувствовала. Ариана открыла глаза, чтобы избавиться от подобной муки, и увидела Лиона, склонившегося над ней с озабоченным выражением лица. Потом поняла, что находится уже не в зале, а лежит на кровати в спальне.
– Вы часто такие штуки выделываете, Ариана? – произнес он настороженно.
– Какие штуки, милорд?
– Никогда не видел ничего подобного. Вы же не просто так лишились чувств, верно? У вас глаза закатились под самый лоб, и можно было подумать, что вы перестали дышать. Я уж испугался: вдруг вы покинули нас. Отнес вас в нашу комнату и послал за священником.
Ариана попыталась сесть.
– Мне не нужен священник.
Лион уложил ее обратно.
– Расскажите же. Расскажите, что случилось.
Она прикусила нижнюю губу, не желая отвечать на этот до грубости прямой вопрос.
– Я… Я хочу видеть Надю.
В дверь просунулась голова священника.
– Вы меня звали, милорд?
Посмотрев на Ариану, Лион увидел страх в ее глазах.
– Нет, святой отец. Пришлите ко мне ведьму.
– Ведьму? Вы хотите видеть Надю? Ее мерзкая черная магия не поможет леди Ариане, милорд.
– Все равно я хочу видеть ее.
– Я здесь, милорд.
Священник дернулся от неожиданности, когда Надя проскользнула мимо него в комнату. Она словно появилась из ниоткуда. Неужели ее дух обитал в каждом уголке, в каждой щели крепости, появляясь и исчезая, когда ему вздумается? Священник перекрестился и поспешно ушел.
– Это снова случилось, да, госпожа? – загадочно спросила старуха. – Оно напугало вас?
– Что случилось? – нетерпеливо осведомился Лион. – Проклятие, женщина, ты скажешь мне, что тут происходит?!
Ариана содрогнулась.
– Мне еще никогда не было так страшно. Это… это было похоже на Судный день. Только хуже, потому что я была судьей.
– Да что же это такое? – загремел Лион. – Я требую, чтобы мне рассказали, что не так с моей женой.
Надя отмахнулась от него.
– Не мне о том рассказывать. – Она посмотрела на Ариану пронзительным взглядом. – А вы можете рассказать, Ариана. Все равно он рано или поздно узнает, потому что это будет повторяться.
Ариана взглянула на Лиона из-под ресниц цвета лунного сияния. Надя была права. Скорее всего, это случится снова, и Лион поймет, что она не такая, как все, даже без объяснений. Он может посчитать ее сумасшедшей.
– У меня есть дар, милорд. На меня снисходит Видение.
Лион воззрился на Ариану так, будто у нее только что выросла вторая голова. Особенно суеверным человеком он не был, но, по правде говоря, ко всему сверхъестественному относился с почтением. Если уж совсем откровенно, то перед необъяснимым он испытывал не то чтобы страх, скорее, некоторую тревогу.
