– Данте, – шепнула она едва слышно.
Собственное имя показалось ему райской музыкой. Вернувшись к кровати, он склонился над Ивой, проведя большим пальцем по дрожащим губам, а потом приник к ним в долгом поцелуе и, когда наконец-то отстранился, заглянул в затуманенные глаза, проведя рукой по кружеву бюстгальтера.
– Страшно?
Она легонько пожала плечами.
– Страшно не оправдать твоих ожиданий.
Расстегнув застежку, он освободил небольшие грудки и, улыбнувшись, по очереди поцеловал оба напрягшихся соска.
– Не переживай, тебе нечего бояться. Ты идеальна.
Ну конечно. Никто не идеален, а в первую очередь она сама. Только Данте смотрел на нее такими глазами, что Ива невольно почувствовала себя так, словно впервые в жизни действительно сумела приблизиться к идеалу. Что ж, она будет благодарна ему до конца жизни хотя бы за одно это чувство.
А пока она над этим размышляла, Данте запустил два пальца в ее трусики и потянул их вниз.
– М-м-м… – протянул он, разглядывая открывшийся треугольник между ног. – Натуральная блондинка.
Когда-то она долго гадала, какой будет ее первый раз, но уж того, что, наконец-то оказавшись с мужчиной в постели, она станет смеяться, Ива точно не ждала.
– Ты невыносим, – улыбнулась она, провожая взглядом полетевшие в угол трусики.
– Но тебе же это нравится? Верно?
Именно. Порой Данте Дишон был чертовски надменен и просто невыносим, и она поняла, почему он заслужил репутацию опасного противника. Но это еще далеко не все. Большинство мужчин в его положении уже давно уложили бы ее в постель, но только не он. Он изо всех сил пытался поступить правильно, даже несмотря на то, что это полностью противоречило его инстинктам мачо. Он боролся и сопротивлялся до последнего, но у каждого есть предел. Он был невероятно силен и властен, но при этом не шел напролом, и рядом с ним она чувствовала себя в безопасности. А безопасность для нее всегда много значила.
– Думаю, ты и сам знаешь, – шепнула она, запрокидывая голову и подставляя шею под поцелуй.
И Данте действительно знал. Удовлетворенно застонав, он начал исследовать роскошное тело, пока Ива не начала дрожать и извиваться, невнятно моля о большем. Сам же он уже давно был готов.
Дрожащей рукой потянувшись за хранящимися в тумбочке презервативами, он впервые заметил в ее глазах нерешительность. А когда она закусила губу, он все же заставил себя сказать:
– Будет чертовски сложно, но, если ты передумала, я готов…
– Нет, – выдохнула она решительно, набрасываясь на него с поцелуями. – Ни за что. Ни за что!
Улыбнувшись подобному напору, Данте надел презерватив и наконец-то в нее вошел, мимолетно почувствовав, как разрывает девственную плеву.
– Больно? – выдохнул он, из последних сил сдерживаясь, чтобы не забыться в бешеном ритме.
Но она лишь покачала головой.
– Потрясающе.
Закрыв глаза, Данте ухватил узкие бедра, поцеловал твердый сосок и наконец-то перестал сдерживаться.
– Данте! – выдохнула она под его напором, но слова уже были не нужны.
Он и так видел восторг в потемневших глазах.
– Данте!
Глядя, как мечется из стороны в сторону голова, а все ее тело изгибается в сладостной дрожи, он слышал, как она что-то невнятно шепчет, но слов разобрать не мог. Да ему было уже и не важно. Он так долго сдерживался, что оргазм пришел совсем быстро, вознося его куда-то высоко-высоко в бесконечность.
Жизнь Ивы вдруг обернулась настоящей сказкой.
Данте Дишон стал ее любовником и, казалось, никак не мог ею насытиться. Как и она им.
И все это происходило не во сне, а наяву. Жаль только, что приходится постоянно себе напоминать, что все это лишь временно. И ничего не значит. Секс – это всего лишь секс. Данте сам так сказал.
Завернувшись в одеяло, Ива прислушалась к доносившимся из ванной звукам льющейся воды.
Хуже всего, что, когда чего-то очень хочется, очень легко начать мечтать, а потом и поверить в те мечты, из-за которых, собственно, все проблемы и начались. Ива задумалась о том, как привык жить Данте. Он сам сказал, что терпеть не может свадьбы и не собирается успокаиваться и остепеняться. А что будет, если сказать, что ей вся эта «нормальная» жизнь тоже не нужна? Что у них куда больше общего, чем он сперва решил?
