Однако по прибытии он не испытал ни малейших неудобств. Джоанна явно обрадовалась встрече с ним. Она спустилась во двор замка, чтобы приветствовать его, и приняла известие о благополучном путешествии матери и отчима с благодарностью и удовольствием. Роузлинд теперь будет домом Джеффри, его приезд сюда и услужливость девушки по отношению к жениху совершенно естественны. Джоанна не ощущала абсолютно никаких затруднений. Она даже выкупала Джеффри, совершенно голого, сама, а не перепоручив служанкам, и это казалось ей вполне нормальным. Хотя подобное случилось впервые, не возникло, как ни странно, никакого ощущения новизны. Ничто в обычно румяном лице Джоанны не свидетельствовало о ее смущении, ни словом она не намекнула, что стесняется. Почему же теперь, сидя в пяти футах от нее, Джеффри вдруг так остро ощущает ее физически, словно она танцует перед ним обнаженной?
Ему и в голову не приходило, что Джоанна испытывает те же чувства. Когда вчера она так радушно приняла его, Джеффри увидел в ней верную подругу, на которую можно положиться в трудной ситуации. Казалось, будто Джоанну беспокоит лишь предстоящий суд, который ей надлежало впервые вершить в одиночку, без советчиков.
В пределах Роузлинда Джоанна не сомневалась в своей власти и правах. Она хорошо знала всех мужчин, женщин в поместье и даже крепостных, если и не как людей, то по крайней мере как примерных или беспокойных слуг. Однако сейчас потребовалось разрешить один спор в поселении недалеко от Роузлинда. Здесь она была гораздо менее спокойна. Обычно муниципалитет правил городком без излишнего вмешательства со стороны хозяйки Роузлинда, но на этот раз спор возник в самой достопочтенной городской верхушке, почему им и пришлось обратиться за помощью в замок. Дату заседания назначили еще до того, как был решен вопрос об отъезде леди Элинор, а потом за другими срочными делами и вовсе забыли о нем. Теперь Джоанне пришлось взять на себя незавидную роль вершительницы правосудия.
Приезд Джеффри оказался просто манной небесной. Его внушительная вооруженная свита послужила бы действенным стимулом подчиниться решению Джоанны, если оно не получит признания, а присутствие самого будущего хозяина земель стало бы гарантией укрепления авторитета молодой леди. Джеффри не принимал участия в разбирательствах: просто молча стоял в своих доспехах справа от кресла Джоанны, являя собой ощутимый символ абсолютной власти судьи, несмотря на ее молодость и очарование.
Вообще говоря, вопрос не стоил ни сомнений Джоанны в своей правоте, ни присутствия Джеффри. Будь девушка постарше, она сразу поняла бы, что предстоит обычное, хотя и неприятное разбирательство. Как только Джоанна спокойно уселась, опустив глаза, и прикусила губу, чтобы сдержать приступ смеха, оказалось, что ее темперамент гораздо лучше подходит для решения этой проблемы, нежели темперамент леди Элинор. Она проявила исключительное терпение, слушая чванливые пререкания противников (и отнюдь не называла их при этом публично идиотами, как не преминула бы леди Элинор), тем самым Джоанне удалось удовлетворить уязвленную гордость одной стороны, не оскорбляя при этом другую.
Этикет требовал соблюдения всех правил учтивости, поэтому судья и ее эскорт, подкрепившись в магистрате, приняли там знатных городских дам. Джеффри терпеливо и спокойно отвечал на вопросы о его личном оружии и боевых заслугах, которые так интересовали благородных дам, а Джоанна непринужденно рассуждала на темы менее романтичные, но более насущные: например, о проблемах управления хозяйством, в десять или даже двадцать раз превышающего владения городской знати.
Воспитание требует серьезности и ровной речи, но оно не способно вложить старческую душу в молодое тело. Весь обратный путь к замку Джеффри и Джоанна смеялись, цитируя наивные вопросы, на которые им пришлось отвечать. Джеффри даже чуть не уронил свою невесту, помогая ей слезть с лошади. Джоанна назвала его неотесанным увальнем, а он шлепнул ее ниже спины так же непринужденно, как это случалось в их детстве.
Лишь к обеду они успокоились. Джоанна, слегка утомленная жарой и тревогами перед судебным заседанием, молча слушала рассуждения Джеффри о мерах, принятых Иэном по смотру войск. Предстоящая война в Уэльсе казалась девушке чрезвычайно интересной темой. Она перевела взгляд с неуклюжей служанки, за которой наблюдала с явным осуждением, на Джеффри, сидевшего сбоку от нее. Влажная от пота льняная рубаха прилипла к его молодому телу, и Джоанна вдруг ощутила острое сожаление о той, что они только помолвлены, а не женаты уже. Она не возражала, когда ей предложили эту идею, она не видела оснований поступить иначе…
