Среди писем попадались и фотографии, некоторые Стиву подарили в Англии, но были и старые, потемневшие от времени. На одной из них Дороти узнала свой дом, который когда-то, еще до ссоры, после которой Стив отправился искать счастья за океан, был также родным и для ее дяди. Она взяла эту карточку в руки, с особым чувством глядя на этот изящный старинный дом в окружении нескольких невысоких зеленых холмов. Если она заскучала по нему после нескольких дней, проведенных вдали, то, что же тогда должен был чувствовать Стив, проведший в изгнании более пятидесяти лет? Несомненно, время от времени он тосковал по мягкой пышности Англии.
Под кипой писем Дороти обнаружила маленькую старинную шкатулку.
— А что это такое?
Гатри пожал плечами.
— Не знаю. Я не открывал. Я подумал, что раз он завещал все тебе, то тебе и следует все посмотреть.
Дороти раскрыла шкатулку. Там лежали тоже письма, только очень старые и поблекшие, а также фотография молодой женщины с большими томными глазами, характерными для старинных студийных фотопортретов. Судя по платью, фотография была сделана где-то в начале тридцатых; Дороти обратила внимание, что фотография была разорвана на четыре части, а затем аккуратно склеена липкой лентой.
— Посмотри-ка. — Она протянула карточку Гатри. — Интересно, кто это?
Гатри заглянул на оборотную сторону фотографии.
— Джулия, — прочел он. — Только не сказано, что за Джулия.
— Должно быть, это несчастная любовь дяди Стива, — затаив дыхание проговорила Дороти, роясь в письмах. — Они все от нее — бедный дядя Стив, по всей видимости, был не в силах выбросить их.
— Стив вообще был не в силах выбрасывать, что бы то ни было, — отозвался Гатри без особых эмоций. — Достаточно оглядеться вокруг, чтобы убедиться в этом.
Дороти пропустила его замечание мимо ушей. Она держала в руках старинное кольцо: потускневшее от времени, но тем более прекрасное. Трудно было представить, что дядя Стив мог выбрать такое изящное творение! Оно было простое, но благородной формы: жемчужина между двумя квадратными бриллиантами. Дороти надела его себе на палец.
— Разве не прелесть?
Ироничный взгляд Гатри не оставлял сомнений в том, что он не разделял ее восторга.
— Ясно, что произошло, — продолжала Дороти, слегка махнув рукой, отчего бриллианты тускло сверкнули. — Дядя Стив и эта Джулия любили друг друга, и он просил ее стать его женой. Должно быть, она сказала «да», поэтому он купил это кольцо, но по какой-то причине она вдруг отвергла его. Может быть, ее родители не одобрили их союз… или возможно, заставили ее выйти за другого. — Воображение Дороти, никогда не делили их союз… или, возможно, заставили ее выйти за другого… — Воображение Дороти, никогда не отличавшееся скудостью, работало на полную мощность. — Или — я знаю! — Она была смертельно больна и вернула дяде Стиву это кольцо, лежа на смертном одре, взяв с него обещание жениться на какой-нибудь другой, но он не сделал этого, потому что не в силах был полюбить другую…
— А может быть, она просто передумала? — произнес Гатри твердо. — Это так часто случается.
— Ты думаешь, она просто ушла к другому? — проговорила Дороти разочарованно: ее романтический сюжет был так прозаически сплющен.
Гатри вздохнул.
— Я думаю, что тебе стоило бы писать пьесы, а не играть в них. Ты всегда даешь волю воображению?
— Я ничего не выдумала! — запротестовала Дороти. — Кольцо, письма, порванная фотография… Какие еще доказательства тебе нужны? И что бы там ни случилось, очевидно, что Стив остался с разбитым сердцем. — Со вздохом она уткнулась подбородком в свою руку. — Я думаю, как печально, что все эти годы он продолжал любить Джулию, причем безнадежно! Неудивительно, что он так и не женился.
— Он не женился, потому что обнаружил, что может прекрасно справляться, не тратясь и не усложняя себе жизнь женитьбой, — сказал Гатри едко. — И сейчас, когда я вспоминаю наши последние разговоры, мне кажется, что он ни о чем не жалел.
— Вероятно, он просто делал вид, что ни о чем не жалеет.
Гатри, однако, настаивал на своем:
— Мне он всегда казался безоблачно счастливым.
