Они поднялись над островом, а затем стали снижаться, описывая круги. Приземлившись во внутреннем дворике, они увидели символы, выгравированные на двери — стилизованные изображения молнии, снежинки и эмблемы остальных стихийных сил, которыми, казалось, манипулировала парящая над ними рука. Это здание некогда принадлежало ордену Воплощения.
— Похоже, — сказал Барерис, — это место идеально подходит для целей некромантов, — он спрыгнул с грифона, и его товарищи тоже спешились. Таммит приняла человеческую форму.
Поднявшись по ступенькам к двери, выполненной в виде остроконечной арки, Барерис подергал за ручку.
— Заперто, — констатировал он.
— Возможно, даже заклинанием, — добавила Таммит.
— Если нам повезет, это не будет иметь значение, — Барерис запел, и в воздухе появилась блестящая пыль. Таммит вспомнила, как он удивился, когда впервые, спев мелодию, вызвал зеленое сияние и сосновый запах — миг, когда он обнаружил, что является настоящим бардом. Когда они поняли, что это значит, она почувствовала столь же сильное воодушевление, как и он.
Хотелось бы ей умереть тогда или в один из последующих счастливых дней. В любой момент до того, как ему взбрело в голову отправиться за моря в поисках удачи.
Барерис повернул ручку, и дверь со скрипом отворилась. За ней была темнота. Вытащив клинок, бард пропел заклинание. Сталь окутало белое свечение, более яркое и ровное, чем пламя любого факела.
— В путь, — произнес он.
— Позволь мне идти впереди, — попросила Таммит. — Мои чувства острее, и я смогу выжить там, где погибнет любой смертный.
Он нахмурился, словно это предложение пришлось ему не по душе, но вслух сказал:
— Хорошо. Только постарайся отходить не слишком далеко. Вместе мы сильнее.
За дверью находился обширный, богато обставленный приемный покой, убранство которого отражало ту роскошь, которой по праву могли пользоваться красные Волшебники. Потолок состоял из стеклянных витражей, а на стенах высотой в три этажа находилось две огороженных поручнями галереи, которые соединялись несколькими лестницами.
Ничего не двигалось — ничего, за исключением нарушителей и отбрасываемых ими длинных черных теней, скользивших по стенам. Дом был погружен в тишину. Однако Таммит чувствовала запах слез, соплей, пота и кисловатую вонь страха. Так обычно пахли её жертвы, когда понимали, что станут её следующей трапезой.
— Здесь кто–то есть, — произнесла она. По двум лестничным пролетам они поднялись на самую верхнюю галерею, и Таммит распахнула дверь, ведущую в маленькую, скудно обставленную комнатку с узкой кроватью — жилье слуги, или, возможно, ученика. Учащенный стук сердца привел её к деревянному ящику, стоявшему у стены.
Он был не слишком–то большим. Долговязому мальчишке–мулан в изодранной алой мантии, должно быть, пришлось приложить немало усилий, чтобы втиснуться внутрь. Когда Таммит откинула крышку, он вскрикнул и испуганно уставился на неё.
— Успокойся, — произнесла Таммит. — Мы — друзья. Мы здесь, чтобы помочь тебе.
— Это правда, — сказал Барерис, встав с нею рядом. — Мы служим совету, а не Сзассу Тэму. Вылезай оттуда. — Он протянул руку, чтобы помочь парнишке встать.
Вместо того, чтобы воспользоваться предложенной помощью, мальчик прижал руки к груди.
— Я не могу. Там опасно. Я не слышал их какое–то время, но я знаю — они все ещё там.
Барерис кинул быстрый взгляд на одного из своих людей. Тот кивнул и встал у двери.
— Все в порядке, — сказала Таммит ученику. — Мы защитим тебя. Пожалуйста, встань. — Встретив его взгляд, она надавила на молодого волшебника силой своей воли.
Сопротивление юноши оказалось сломлено, и он позволил ей вытащить его из сундука. И все же его взгляд продолжал метаться по комнате, а тело сотрясала дрожь — страх его был настолько силен, что ей не удалось обездвижить его полностью.
— Скажи нам, от кого ты скрываешься, — произнес Барерис. — От северян?
— Северян? — ученик отрицательно покачал головой.
— Тогда от кого? — продолжал допытываться бард. — Это имеет отношение к голубому пламени?
Мальчик зажмурился, и по щекам его заструились слезы.
— Да. Некоторые предпочли скрыться из города, но волшебники начертили руны и сказали, что пламя пройдет мимо. Они смеялись над теми, кто сбежал!
