Да, все может обернуться к лучшему — если, конечно, им удастся беспрепятственно покинуть материк.
* * *
В последние годы жизни Азнар Трул велел построить для себя великолепный корабль, полный роскошеств, способных удовлетворить вкус самого привередливого сибарита. Сменив убитого зулкира на его посту, Самас Кул с нетерпением предвкушал, как в полной мере насладится всеми имеющимися на борту этого судна утехами, но оказалось, что на воде у него разыгрывается морская болезнь. С тех пор оно редко отплывало от причала.
Но сейчас этот корабль оказался весьма кстати, и Самас пригласил остальных зулкиров в гости — насладиться великолепным завтраком и зрелищем того, как рушится за их спинами Тэй. Он надеялся, что не потеряет лица, будучи вынужден внезапно поспешить к бортику. Пока что выпитое им зелье вполне успешно справлялось с дурнотой, но — кто знает?
Чтобы попасть к нему на корабль, Неврон призвал демона с головой прекрасной женщины и телом небольшого зеленого дракона, Лаллара прилетела, подобно птице, а Лазорил переместился через пространство.
Не хватало только Кумеда Хапрета. Самас подождал ещё немного, а затем спросил остальных зулкиров, не знает ли кто–нибудь, куда тот подевался.
Неврон улыбнулся.
— Боюсь, наш молодой коллега не сможет к нам присоединиться. Перед нашим отплытием с ним произошел несчастный случай. Мне самому пришлось приказать его подчиненным поджечь порт, иначе бы они этого не сделали.
Лазорил склонил голову, словно выражая одобрение.
— Полагаю, воплотители проведут новые выборы.
Неврон фыркнул.
— Пусть попытаются.
6–11 марпенота, год Голубого Пламени
Створки ворот в высоких черных стенах Безантура были распахнуты, а на возвышавшихся за ними шпилях развевались знамена ордена Некромантии. Это зрелище пришлось Сзассу Тэму по душе. Внезапно он почувствовал глупое желание пришпорить своего инфернального скакуна с чернильно–черной кожей, железными копытами и алыми глазами, промчаться сквозь ряды своей армии и, не мешкая, въехать в город.
Эта идея была не такой безумной, какой могла показаться с первого взгляда. Судя по сообщениям его разведчиков и прорицателей, внутри не осталось ни одного человека, кого бы ему следовало опасаться. Но в будущем ему предстоит править Тэем. Будет уместней начать правление, войдя в самый большой город в стране с почестями, полагающимися новому «регенту».
Поэтому он приказал выделить время на организацию торжественного шествия, хотя его офицеры и досадовали из–за этой задержки, считая, что он впустую тратит драгоценное время. Их нетерпение его забавляло, хоть он и не подавал виду. Они даже не подозревали об истинных размерах силы, которой наделил его Черная Рука.
Лич уже истратил большую её часть, а то, что осталось, понемногу начинало исчезать. Впрочем, иного он и не ожидал. Однако он полагал, что имеющихся в его распоряжении ресурсов хватит, чтобы достойно завершить эту войну.
Когда все было готово, он во главе своей армии въехал в город. За ним на почетных местах следовали Маларк Спрингхилл, Хомен Одессейрон и Азир Крен. По улицам разносилось эхо оглушительных маршевых песен кровавых орков и приветственных возгласов горожан, которые стояли у дороги или высовывались из окон, размахивая маленькими красными флажками.
Иногда радостные вопли становились немного тише, а, когда возобновлялись, то звучали несколько натянуто. Сзасс Тэм полагал, что это происходило тогда, когда на глаза горожанам попадалось какое–нибудь особенно омерзительное или жуткое существо, хотя далеко не все его чудовищные прислужники принимали участие в этом шествии. Некоторые из них были слишком велики, чтобы свободно перемещаться по улицам, другие днем становились невидимыми, а иные же не могли переносить солнечный свет. И все же оставшихся хватало, чтобы устрашить даже жителей страны, в войсках которой всегда было полно нежити и демонов.
Или, возможно, запах тления, исходивший от рядов ужасающих воинов и гулей, вызывал у людей дурноту.
В любом случае, Сзасс Тэм прекрасно осознавал — из прославлявших его сейчас горожан лишь немногие, если таковые вообще имелись, искренне желали ему победы, хотя, конечно, немало народу молилось о том, чтобы хоть
