Так что те столбы дыма указывали на разрушение зарождающейся цивилизации целой планеты.
После того, как магнитно-левитационные батареи сели, отряд шел, затем бежал – на пожар. Легкие Питера горели, а в горле уже начинал ощущаться медный привкус.
Многие мили никакого встречного транспорта им не попадалось, хотя по обочинам дороги стояло немало легковых машин и грузовиков, окруженных озадаченными водителями и их семьями. Чем ближе отряд подходил к городу, тем больше по обочинам стояло машин.
Наконец они поднялись на вершину холма, и Редер поднял руку, предлагая всем остановиться. Прежде Твиллингейт являл собой настоящую симфонию садов, цветочных клумб и тянущихся к небу башен пастельных цветов. Теперь это было море горящих руин, где среди пламени и дыма виднелись лишь уродливо изогнутые балки.
– Боже, – вымолвил кто-то. – Вот, значит, что после термоядерного взрыва бывает.
– Нет, – покачал головой Редер. – Там нет воронки. Только воздушные разрывы – от защитных ракет. Но некоторые были чертовски близко к земле.
«По крайней мере, мы чистые ракеты используем», – подумал до глубины души потрясенный Редер. Так что на город должно было осесть не так много радиации с ее жуткими последствиями. И все же это было видение ада.
– Смотрите! – вдруг сказала Сара. Ее рука взметнулась, указывая на пару плазменных факелов, прожигающих себе дорогу к спутнику.
Редер чувствовал, как губы его сами собой растягиваются в улыбке облегчения, пока он наблюдал за тем, как две пурпурные вспышки пронзают небо.
– Военный космопорт по-прежнему в работе, – заключил он.
– Слава Богу, – пробормотала Сара. – Но как мы на один из тех челноков попадем?
– Все в свое время, капитан-лейтенант, – урезонил ее Питер. – Сперва мы все-таки должны до космопорта добраться.
Он махнул рукой, и отряд продолжил свой путь. Пока они трусили дальше, Питер все думал про эту атаку. Наобум находился глубоко в пределах Содружества. Казалось невозможным, чтобы враг нанес подобный удар.
«Конечно, это мог быть самоубийственный рейд», – подумал Питер. И все же в таком рейде виделось совсем мало практического смысла. Наобум в первую очередь представлял собой место проведения отпусков; ни тяжелой промышленности, ни каких-то невозместимых минералов на планете и в помине не было.
«Все верно, – подумал Питер, – здесь в первую очередь психологический фактор на ум приходит. До боли досадно от того, что враг сумел подобраться так близко. Пожалуй, именно в этом был смысл. Мол, раз мы смогли подобраться так близко, и вы нас не засекли, стало быть, точно так же мы сможем и к Земле подобраться. Однако реально нам это повредить не должно».
Все это казалось так непохоже на мокаков. Да, разумеется, они всегда рады были пожертвовать собой, но при этом предпочитали забирать с собой как можно больше содругов.
– Что вы обо всем этом думаете, капитан-лейтенант? – тяжело дыша, спросил Редер.
– Они сообщают нам, что могут где угодно до нас добраться, – ответила Сара. – Или пытаются нас сломить.
Они остановились. Впереди городскую улицу перегораживали горящие руины. Там, где лежали разбитые верхушки зданий, дымящиеся груды были утыканы кинжалами стеклянных осколков и искореженного металла.
Слышались крики и рыдания – голоса звали на помощь, снова и снова выкрикивали имена.
– Честно говоря, – мрачно проговорил Питер, – меня это что-то не очень сломило.
– Меня тоже, – искоса на него глянув, буркнула Сара.
– Сэр?
Редер обернулся. К нему обращалась лейтенант Саттон. Он кивнул, позволяя ей продолжать.
– Как мы от всего этого уйдем? – Она обвела рукой жуткие разрушения. – Эти люди нуждаются в любой помощи, какая им только может быть оказана. – «Скажите, что нам делать?» – умоляли ее глаза.
Питер огляделся. Городские службы были разгромлены вместе со всем остальным; большая часть сети гражданской обороны, скорее всего, тоже. Вся гражданская электроника была выведена из строя электромагнитной пульсацией взрывающихся бомб, а значит, спасательные команды и больницы, если таковые вообще остались, оказались лишены связи. Не говоря уж о том, что весь город лежал в руинах. Губы коммандера вытянулись в тонкую струнку.
