Мейси вздохнула:
– Не надо, Билли, называть этих людей бродягами и цыганьем. Они ничуть не хуже вас. Цыгане иначе выглядят, иначе одеваются, иначе говорят, но у них свои принципы, свои законы и свои табу. По их стандартам, кстати, мы с вами проделываем порой совершенно неприемлемые вещи.
– Это какие же, мисс?
Мейси и Билли сами не заметили, что остановились и продолжают разговор посреди хмельника.
– Сейчас объясню. Скажите, Билли, у вас ведь наверняка имеется во времянке эмалированный таз? В нем вы купаете по вечерам ваших мальчиков, так?
– Ну да.
– А потом вы этот таз споласкиваете и моете в нем посуду. Я права?
– Где ж еще ее мыть?
– И в этом же самом тазу вы и одежду стираете.
– К чему вы клоните, мисс?
– К тому, Билли, что с точки зрения цыган вы совершаете неприемлемые действия. Сами цыгане имеют отдельные емкости для омовений, мытья посуды, стирки и прочего. И никогда эти емкости не путают. Ни один цыган не станет стирать в том же тазу, в котором взбивал пену для бритья.
Билли потупился.
– Допустим. И что с того?
– Вы что-то еще хотели сказать.
– Дорин слыхала, что одна цыганка, тетушка Бьюла ее звать, умеет предсказывать будущее, ворожить и все такое.
– Понимаю. – Мейси чуть успокоилась. – Продолжайте, Билли.
– Все это только лишними слезами закончится, мисс. Вряд ли старая Бьюла видит дальше, чем мы с вами, а Дорин незачем обольщаться насчет этого самого будущего. Знаю я ее: сейчас начнет выпытывать у цыганки, родится ли у нас другая дочка, уедем ли мы в Канаду и вообще… сможем ли… ну, как это… смириться со смертью Лиззи.
– Дорин скорбит, Билли. Еще года не прошло, как Лиззи умерла; вы оба пережили сущий ад. Дорин хочет увидеть свет в конце туннеля, а гадание обнадежит ее, заставит поверить, что хорошее для вас с ней еще возможно.
– Да, конечно, мисс. Только я не хочу, чтобы моей жене мозги пудрили. – Билли засунул руки в карманы, подфутболил ком земли. – Вообще непонятно, с чего люди взяли, будто цыгане умеют предсказывать будущее! Что им такое известно, чего мы с вами не знаем?
Мейси махнула рукой в знак того, что пора идти к Джорджу.
– Вряд ли цыгане знают больше нашего, Билли, но разница все-таки есть. Цыгане живут на лоне природы. Они не обременены информацией, как мы с вами. Можете считать, что мои слова отдают мистицизмом, только мне известно: цыгане, пусть и бессознательно, склонны обращать внимание на мысли и чувства, предшествующие тому или иному событию. Мы так не делаем; пожалуй, напрасно. Напрасно мы так редко задействуем этот, как бы получше выразиться, мускул. В общем, вера в собственную интуицию сама же эту интуицию и развивает. А мы к себе не прислушиваемся – и вот результат.
Билли пожал плечами.
– Ну да, я точно не прислушиваюсь. А в вас, мисс, уж извините, есть что-то цыганское. – Помолчав, Билли добавил: – По-вашему, надо повиниться перед Дорин и позволить ей поступать, как она хочет?
– Не мне судить, Билли. – С полминуты Мейси подумала, затем продолжила: – И все-таки у меня есть пара соображений. Во-первых, вы с Дорин слишком много пережили вместе – нельзя допускать, чтобы эта размолвка выросла до размеров непробиваемой стены между вами. Во-вторых, вам бы не мешало поговорить по душам, обсудить, действительно ли гадание о будущем необходимо, действительно ли вы хотите знать, что вам уготовано.
Вдали показался Джордж, Мейси ему помахала.
– Подумайте, Билли, как было бы полезно для вас обоих решить, чего вы хотите и что нужно сделать, чтобы семейная лодка двигалась в нужном направлении.
– Еще бы не полезно. Только гораздо полезнее в таких случаях иметь деньги.
– Чтобы задействовать воображение, деньги не нужны, Билли.
– Зато они нужны, чтобы переехать в Канаду.
* * *
Джордж вздохнул с облегчением, когда Мейси сообщила, что сыновья его не в тюрьме; впрочем, мысль об исправительной школе явно точила его.
– То есть наша задача теперь – доказать, что мальчики невиновны, да?
– Не только. Где-то должны быть остальные украденные ценности. Вопрос – где? – ответила Мейси и продолжала, глядя на Билли: – Обычно я не рвусь обыскивать пострадавший дом. Это занимает много времени, а усилия лучше направить в другое русло. Однако в данном случае, по-моему, обыск – лучше, чем ничего. Мальчики нашли серебро под каштаном, где собирали плоды. Предположим, что истинный вор, перелезая через ограду, обронил медальон и пресс-папье. Убегая, он мог обронить еще пару-тройку вещичек. Возможно, его следы, фигурально выражаясь, не остыли и по сию пору.
